Пожиратели

– Просто… мне показалось, что все это связано. И древность идет от бога.

– Древность? Религия, значит, для тебя древность?

– Нет, древность – это такое странное состояние… Не знаю почему, но когда происходит все это… – Матвей обвел взглядом комнату. – Мне кажется, будто бы меня вырвали из книги по истории, где первобытные люди собирают фрукты или палки. Или нечто подобное… Я не знаю, как объяснить.

– Пугает ли тебя религия, дорогой? Я знаю ответ – да. Религия всегда была связано со смертью и страданием. Тебе, человеку нового времени, непонятно, как древность могла сохраниться?

Матвей согласился.

Старуха повернулась к окну, ловя на своем морщинистом лице солнечные лучи.

Их уединение почти ничто не нарушало, если не принимать во внимание внутреннего окна, в которое иногда заглядывал Станислав Егорович. Глаза неясного – то ли зеленого, то ли голубого? – цвета, скользили от одной фигуре к другой, после чего удовлетворительно прятались.

– Дело в том, что умирая, человек вновь перерождается на Земле. Этакий бесконечный круг, – начала старуха. – Вроде бы все меняется: пол, внешность, национальность, но результат всегда один. И потому сознание – хоть и терпит изменения – остается прежним. В этом мире всегда будет место древности, дорогой. Все повторяется с промежутком в тысячу или несколько тысяч лет. Мир цикличен.

– А я-то тут причем?

– Матвей, – устало отмахнулась старуха. – Если все это происходит с тобой, значит, ты – причем. От тебя и не требуется понимания. Делай то, что делается. Однако есть такие вещи, которые сами собой не повторяются, им приходится помогать. Подобное я видела у колдуна, просящего за свою магию плату. За богатство – череп девственницы и соль; за любовь – розы и новорожденного ребенка; за убийство – бычий рог, кровь обидчика и золото.

Горячим воспаленным языком Матвей провел по сухим губам, смачивая трещинки и рубцы, прежде чем выдохнуть:

– Как все это выглядело раньше?

Старуха улыбнулась. С улыбкой ее лицо окрасилось беззащитной старостью женщины, давшей жизнь новому побегу от сока своих корней.

На секунду в голову Матвею заползли скабрезные мысли – размозжить древний череп вазой, но он отбросил их после заманчивого предложения:

– Хочешь, я покажу тебе?

– Нет, покажите мне, как это выглядит сейчас.

Старуха кивнула.

– Когда-то, очень давно в жертву приносились дети – это самый угодный дар. Крики горящих младенцев уносились далеко-далеко, а их красные тела сливались с лучами заходящего солнца. Они скукоживались, извивались подобно червям, и не могли найти покой на раскаленной чаше. Это была страшная жертва. Страшная.

Палата заходила ходуном.

Матвей вцепился руками в матрац, пока стены изгибались, бледнели, трансформировались. Он и старуха оставались неподвижны, а вот пол и потолок менялись местами, отчего желудок жалостливо прижимался к позвоночнику.

Постепенно палата сбросила прежнюю кожу, как змея, бетон растворился в воздухе, гармония системы превращения завершилась.

Матвей оказался на улице. На темно-темной улице посреди серых надгробных камней.

Он поднялся на ноги, с трудом удерживая равновесие, и облокотился на один из камней, который тут же исчез, а из-под земли, подобно коренным зубам, вылезли стены, сомкнулись над головами и под ногами миллионами крошечных зазубрин, загоняя гостей в каменную коробку.

Старуха подошла к мужчине, помогая подняться после падения.

В коробке, словно по щелчку пальцев, зажегся тусклый стеснительный свет от свеч на полу, чуть-чуть вырывая из рук темноты происходившее таинство.

Матвей выпучил глаза, приоткрыл, разрывая сковывающие слюнные цепи, рот. И пока он пытался соединить разрозненные куски человеческих тел в единую картинку, в промёрзшем склепе лишали жизни еще не родившегося ребенка.

Это была женщина.

В полумраке ее силуэт почти не различим, только общие очертания.

Она сидела на самодельном подобии валкого гинекологического кресла, завешанная запачканными кровью простынями.

Рядом с ней стояли двое мужчин и одна женщина, шепчущие ей что-то прямо в уши. Между ногами орудовал еще один человек, но кто это был – возможности рассмотреть не представлялось.

Матвей сглотнул, подумал сделать шаг ближе, но старуха остановила рукой.

– Тень остается в тени.

Женщина в кресле застонала, зазвенел металлический лязг.

– Помни, для чего это! – злобно крикнула женщина рядом с ней.

Послышалось пыхтение, и на свет выглянул человек с незнакомым медицинским инструментом.

– Еще немного, мне нужно подцепить его.

Женщина заплакала и сжала руку рядом стоящей.

– Ради тебя, – проскулила она, – все ради тебя.

– Ради кого? – спросил Матвей.

– Как ты думаешь?

Один из мужчин промокнул простыней между ногами женщины, и ткань моментально окрасилась кровью.

– Готово! Я держу его головку.

– Все ради него, – между стонами бормотала женщина. – Убей же его быстрее!

Мужчины по бокам поднесли к собрату металлическую чашу.

– Давай! Давай! – нетерпеливо торопила другая женщина, протянув руки.

Послышался тихий чвакающий звук, и человек под простыней быстро-быстро заработал руками.

– Твое дитя почти в чаше, – сообщил он. – Осталось немного.