Пожирательница грехов

Она поняла, что в таких статьях не любят намеков на опасность. Туристы, нищие, домоседы — никто знать ничего не желает. Словно им хочется верить, что есть на земле девственный край, где ничего не случается. Эдем — вот что им нужно. Раньше — кажется, так давно, — все умирали от скуки, но сидели дома. А вот путешествие в такие края, о которых она пишет, — Карибы, северные районы Южной Америки, Мексика — сулило приключение, опасность, встречу с пиратами, разбойниками, беззаконием. Нынче все наоборот: дом сулит опасность, и люди отправляются в отпуска, ухватить две недели штиля, и чтобы никаких событий. И пусть на белых песчаных пляжах рассыпаны сверкающие черные бусинки нефти, или племянница бармена зарезала мужа, или у кого-то украли вещи, или пошел дождь — люди не хотят об этом знать. Нужны тебе катастрофы и преступления — перелистывай газетную страницу. Поэтому Аннет никогда не писала о неприятных вещах и старалась их не замечать. Она помнит пляж в Мексике и как один мужчин забил борова, хотя толком это делать не умел, просто кому-то из туристов захотелось устроить полинезийский пир. Такие вещи надо отсеивать. Ее работа — быть счастливой, и у нее это хорошо получалось: ровный загар, поджарая фигура, белозубая улыбка, распахнутые голубые глаза. Аннет была вежлива, любезна, а если потерялся чемодан — какая мелочь, стоит ли раздражаться. И у нее редко бывали проблемы, потому что в ней чувствовался профессионал, для обычной туристки она слишком дотошна, и те, кто работал в сфере туризма, знали: лучше не нарываться.

И вот она бродила преспокойненько меж зеленых деревьев, вдоль белых пляжей, разделяющих синеву неба и океан, до неприличия синий океан, и он все больше напоминал ей огромный плоский экран с цветными картинками, будто натянутое полотно. Вот подойдешь сейчас к воде, пнешь ее, и ткань разорвется, и нога проскользнет в другое измерение, в ночную темень, где прячется такое, что не дай бог увидеть. И ей уже казалось, особенно в холлах гостиниц или в такси по пути из аэропорта или обратно, что от нее утаивают темную сторону жизни; она видела это по глазам, люди за ней следили. Ее изматывала эта неотступная слежка, и ей все труднее давалась веселость.

Однажды она поделилась с мужем своими страхами — и пожалела. Ее талант радоваться просочился и домой, и признания муж выслушал с какой-то затаенной яростью, будто она жаловалась метрдотелю на плохое вино. Да, конечно, мадам, мы его заменим, а в глазах: вот стерва. Джефф словно обижался, что она не вполне счастлива, приезжает разбитая и не ходит с ним ужинать при свечах, между псевдоотпусками отлеживается в постели и только иногда заставляет себя сесть за пишмашинку. Когда она сказала: “Иногда мне кажется, что я неживая”, - он решил, что это намек на плохой секс, и ей полчаса пришлось его успокаивать, мол, она не это имела в виду, а работу. Но он-то считал, что работа — лучше не бывает, повезло девочке с работой. Сам он трудился интерном в больнице — Аннет оплатила его обучение в медицинском колледже, и Джефф чувствовал, что унижен и слишком перегружается. Он не понимал, почему ей хочется больше бывать дома, и в конце концов украл из больницы таблетки, сказал, пусть она подлечит нервы. Так-то оно так, думала она, только у нее все в порядке с нервами, даже слишком. Ее доставало это сплошное умиротворение — и внутри нее, и вокруг. С другими же происходит что-то настоящее, думала она, почему не со мной? И еще она уверена: реальные события случаются сплошь и рядом, просто от нее их скрывают.

Как-то она взяла Джеффа на Бермуды, хотя они едва могли себе это позволить, для Джеффа это вышло не бесплатно. Она считала, им полезно будет съездить вместе, он увидит, чем она занимается на работе, и перестанет идеализировать. Может, он и женился-то на ней, потому что она такая загорелая и шикарная. Ну и, конечно, будет здорово побродить вдвоем. Если бы. Он только и делал, что загорал, отказался пробовать тыквенный суп — картофельно-мясная душа. “Расслабься, — говорил он, — лежи спокойно да загорай”. Он не понимал, зачем нужно нестись за покупками, расхаживать по рынкам, обходить все возможные пляжи и рестораны. “Это моя работа”, - говорила она, а он отвечал: “Неплохая работка, мне бы такую”. “Ты для нее не годишься”, - говорила она, вспоминая, какой скандал он учинил из-за жареных листьев подорожника в ресторане. Он не понимал, что быть всем довольной — тяжелый труд, и твердил, что она слишком дружелюбна с таксистами.