Пожить в тени баобабов

Один в шляпе, высокий, представительный, в расстегнутом на груди элегантном плаще, другой поменьше ростом, в замшевой дорогой куртке, в коричневом берете, натянутом почти до глаз. Но у обоих одинаково выразительно подпухли глаза, а в мутноватых зрачках застыло изумление.

– Точно говорю, Леха… Хорэ бухать…

– Знамение видел?

– Видел, Леха! Богом клянусь, видел! Может, это не знамение, но я же все это видел собственными глазами!

Тот, что был в шляпе, истово перекрестился:

– Я ж, Леха, еще на борту договорился с одним чудиком. Услышал, что он едет на Васильевский, что у него на пароме машина, ну и договорился. По дороге же, чего там? И он сам сказал, какие, дескать, проблем! Раз платишь марками, нет никаких проблем. Причалим, это он мне сказал, двигай сразу на грузовую палубу, оттуда и стартуем. Я тебя, сказал, доставлю прямо к дому, как космонавта. Вот мы и причалили… Слышь, Лёха?… Я и вес-то на посошок взял небольшой. Зачем лишнее? Мне же с чудиком ехать. Собрался, упаковался, поднимаюсь на грузовую палубу, а там на всех входах, не поверишь, стоят серьезные мужики с дубинками и с оттопыренными накладными карманами. Все заперто наглухо, все напрочь оцеплено. Я тыр-пыр, я туда-сюда. Объясняю, что, мол, меня чудик ждет на палубе. Говорю, чудик обещал меня, как космонавта, доставить прямо к дому. А спецназовцы меня по жопе мешалкой. Не мешайся тут, говорят. Беги куда подальше. А я, ты же, Леха, знаешь, я принципиальный. Куда, говорю, бежать? Меня чудик на грузовой палубе дожидается. Договорились, мол, что подкинет чудик меня прямо на Васильевский. Спецназовцы начали было рычать, да их старшой внимательно так меня обнюхал и говорит: а ну рви подальше, не по пути тебе с тем чудиком. Он сегодня на Васильевский не поедет. И тебе полезно прогуляться пешком или на общественном транспорте. И смеется. Вот, дескать, зажрался народ, никак пешком ходить не желают.

– И не пустили?

– И не пустили, Леха. Я одному, он там старший, говорю этак спокойненько, ну, конечно, с некоторыми, понятно, преувеличениями – вот, черт, опаздываю же! вот, черт, договорился же с чудиком! вот, черт, наличкой обещал заплатить чудику! И на всякий случай добавляю – в валюте! И вообще, говорю, чего вы тут толчетесь? У меня сегодня, говорю, может, желание ехать на Васильевский прямо с грузовой палубы! На круглых колесах и со всеми удобствами. А этот старший еще раз меня обнюхал и завистливо этак, Леха, выложил мне. Хорэ, дескать, бухать, мужик, а удобства ищи в сортире! И тоже мешалкой, и тоже по тому же месту. Нет, Лёха, точно, хорэ бухать!..

– Эй, мужики, – приветливо окликнула Татьяна. – Вы случайно, не с «Карениной»?

Мужики охотно кивнули.

– С нее, с нее родимой…

Вполне нормальные мужики.

Несколько растерянные, зато хорошо поддатые.

– Да ты посмотри, Лёха, – вдруг изумился высокий в шляпе. – Дай мне по спине, опять у меня видение. Как будто я сижу перед теликом. Вот крест, Леха, вылитая Уткова!

– Я и есть Уткова, – скромно успокоила поддатого мужика Татьяна. – Что там у вас случилось?

– Где это у нас? – не понял человек в шляпе.

– На пароме, – терпеливо пояснила Татьяна.

– На пароме? А чего на пароме? На пароме у нас порядок. Это у вас тут что-то на берегу не так… Щиты да маски, и никуда не пускают…

Мужик вдруг испугался:

– Слышь, Уткова! У нас тут что? Снова переворот?

Татьяна засмеялась.

– Да нет, ты не смейся. Я это серьезно… – настаивал на своем хорошо поддатый в шляпе. – Я ведь не буду просто так… Зачем мне ваньку валять?… Если ты Уткова, то я о деле… Если ты Уткова и у нас здесь снова переворот, то я хочу сделать официальное заявление…

– Какое заявление? – удивилась Татьяна.

– Горячо и всецело поддерживаю новую власть, несущую нам избавление от прежнего тиранического режима!

– И правда, мужики, хорэ вам бухать, – засмеялась Татьяна. – Пора вам, мужики, остановиться. Власть у нас прежняя.

– Нет, слышь, Уткова! – стоял на своем высокий в шляпе. – Я ведь не просто так. Я по делу. Если ты Уткова и власть у нас прежняя, все равно хочу сделать официальное заявление…

– Делай, касатик.

– Горячо и всецело поддерживаю прежнюю власть, принесшую нам избавление от всех прошлых тиранических режимов!

– Принято.

Татьяна сунула микрофон под нос высокого в шляпе:

– Я разговариваю с человеком, который только что спустился с пассажирского парома «Анна Каренина… Как ваше имя?…

– А вам зачем?

«Криминальная хроника». – представилась Татьяна.

– Тогда Петров… Правда, правда, не вру… Так меня с детства зовут – Петров… Глеб Иванович…

– Скажите, пожалуйста, Глеб Иванович… Перед тем, как покинуть паром, вы не заметили на борту «Анны Карениной» чего-то необычного?

– Конечно, заметил, – значительно ответил Глеб Иванович, приятель молчаливого Лехи, оборачиваясь к оператору, включившему, наконец, камеру. – Еще бы не заметить!

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

– А чего тут поподробнее? – удивился Глеб Иванович, элегантно и к месту, как он считал, улыбаясь в камеру. – Я, значит, поднялся на грузовую палубу, а меня оттуда по жопе мешалкой.

– И кто ж это сделал?

– Да кто, кто… Известно, спецназовцы…