Познание как произведение. Эстетический эскиз

В современной литературе этот вид искусства называют по-разному – компьютерное искусство (computer art), цифровое искусство (digital art), живопись робота (robot painting) как идеального собеседника, способного понимать человеческие эмоции и вызывать эмпатию; в этих искусствах компьютер или человекоподобный робот, интеллектуальный аватар, как работающие по логической программе машины, играют определенную роль в создании и демонстрации художественного произведения. Но, как нам представляется, эти обозначения отражают лишь отдельные аспекты более масштабного эстетического явления, которое мы называем «конвергентным искусством» – как бы его ни понимать: как новое направление в тех или иных видах искусства или как новый вид искусства. Такая характеристика кажется нам более точной.

Вообще сама эстетика представляет собой бесконечную программу непрограммируемости, программу гениальности, проявляющейся в любой сфере творческой деятельности, обобщенную интегральную программу мысли, написанную для постижения духовного развития через искусство, созданную философским мышлением в текстовом виде. Такое понимание эстетики приобретает особую значимость в современной ситуации, когда само бытие становится столь же программируемо непрограммируемым, направленным на становление «искусства» жизни. Собственной формой эстетики является код, предназначенный для исполнения совершенства (и тут нельзя не согласиться с трактовкой эстетической природы самой формы у С. Губайдуллиной: «Через искусство дух обретает форму»[151]), хотя сам онтологический статус эстетических кодов сегодня подвергается значительному пересмотру, а новые научные установки и технологии изменяют сам способ данности совершенства: «Активистский подход современной науки основан на принципе искусственного совершенства, согласно которому совершенное не дано изначально как природа, а должно быть создано. Реализация этой мировоззренческой установки приводит к превращению образа Человека-Деятеля в образ Человека-Творца, идентификация с которым девальвирует всю систему отношений человека и человека, человека и общества, человека и культуры, человека и природы. Фактически в эпоху нанотехнологий человек вступает в синергетическую коэволюцию с самим собой, когда “числа управляют атомами”»[152]. Не следует только думать, что теория математического единства Вселенной уже доказана. Стремление изменить модель совершенства, задать гипертворческие способности человека (что может обернуться его «творческим исчезновением» (М. Н. Эпштейн)) отражается и на современной онтологии искусства, и на современном понимании эстетического знания, которое всегда передавало перспективу художественных исканий мудрости, изображало искусство как, используем термин даосов, деяние «совершенномудрого» творца, выполняло последовательность теоретических операций, открывающих трансценденталии произведения (а они кодируют изменение художественного языка), устанавливающих пределы, в которых варьируются формы искусства. Выступая в качестве целостного образования, которое каким-то парадоксальным образом непрограммируемо программирует и перепрограммирует создание матрицы образа и является интерпретируемой программой (эстетическим скриптом), эстетика генерирует понимание и переживание организации художественного пространства, а в своих изысканиях ориентирована на выявление философских сценариев для постижения природы искусства, для объяснения исходных форм художественной реальности, образованных в соответствии с прегнантным принципом организации, согласно которому воспринимаемые формы имеют тенденцию к более связной, точной и симметричной структуре, хотя далеко не всеми разделяется точка зрения, что такая структура является критерием красоты; принцип прегнантности, значение которого возводится одновременно и к praegnans future (беременность будущим), и к меткости, выразительности, привлекательности, четкости, смысловой полноте и богатству содержания, дает соединительную черточку между эстетическим и тем, что М. Мерло-Понти называет плодовитостью формы. Это – форма духовного вынашивания, и потому эстетика является вечной Богоматерью искусства. В сущности, Мерло-Понти пытается ввести в рамки феноменологии гегелевскую идею жизни, посредством которой метафизика обретала черты логики, связанной со всей системой интеллектуальной деятельности, а формализмы логического знания подводили к дедукции понятия абсолютного самосознания и присущей ему формы, осуществляли движение к истине этой формы; эта идея должна обнаружиться в формообразованиях сознания, в опыте примирения сознания с самосознанием, посредством которого проявляется жизнь духа в целом в форме в-себе-бытия (религиозный дух как форма самости, противостоящая движению самосознания) и в форме для-себя-бытия (сознание как таковое, формой особенного образования которого является понятие), соединения и распада сторон указанного примирения.