Познание России: цивилизационный анализ

Эта цитата, принадлежащая одному из признанных русских писателей второй половины XX столетия, рисует яркий и такой знакомый (и по личным впечатлениям и по литературе), устойчивый образ, отталкиваясь от которого русская мысль давно уже движется по путям самопознания. Много говорится об однообразии и бесструктурности российского пространства. Между тем, в строго топологическом смысле это не так. Российское пространство структурировано так же, как и всякое другое. Что же касается однообразия, то видимо чистая пустыня, или тундра, или голая степь не менее, если не более однообразны, нежели средневзвешенный российский пейзаж. Но зрительный образ типичного российского пространства действительно минимально структурирован и наводит на мысль о психологическом угнетении сознания, помещенного в это пространство, и о сенсорной депривации. Обращаясь к этому феномену, можно вспомнить о том, что вставшая на задние ноги обезьяна постоянно нуждается в вертикали. Зрительный образ вертикали относится к витальным психологическим потребностям человека. Разумеется, вертикаль должна соизмеряться с горизонталью. В противном случае, как в Нью-Йорке, человек начинает испытывать дискомфорт на узких улочках обставленный небоскребами.

Если несколько углубиться в культурную семантику вертикального и горизонтального, надо сказать, что вертикаль соотносится с сакральным, горизонталь корреспондирует с профанным. Нормальное перемещение по вертикали для человека не возможно, кроме того, вертикаль воспринимается симультанно. Горизонталь — поле движения человека, она раскрывается перед человеческим взором по мере его движения. Эмпирически вертикали конечны, поверхностные горизонтали — безграничны. Протяженность горизонтали связывается со смыслами имманентного. Вертикаль же связана с трансцендентным. Целостность человеческой личности требует выраженного в зрительных образах баланса сакрального и профанического, имманентного и трансцендентного

Люди, создающие города, а значит и цивилизации, максимальный комфорт испытывают в ландшафте, где вертикали пропорционально соотнесены с горизонталями. Где пейзаж, по мере движения чередуясь, сменяется с «горного», т. е. такого в котором вертикаль доминирует, на «равнинный» — пейзаж в котором горизонталь оказывается доминирующей. Абсолютно идеально, с психологической точки зрения, нахождение на границе горного и равнинного ландшафтов. Можно жить в долине, но в виду у гор, или в горах, но в виду долины. Частный случай такого положения на границе ландшафтов и сред — жизнь на берегу моря, в долине, на виду у подступающих к берегу гор. Заметим, что именно в такой среде рождалась европейская цивилизация.

Структурность зрительного образа российского пространства не, соответствует неким базовым психологическим потребностям человека, создающего городскую цивилизацию. Не землянка, но Дом с большой буквы, настоящий дом для своего возникновения нуждается в зрительной, образной опоре в ландшафте. Вообще говоря, переживание дома как горы видимо относится к древнейшим архетипическим идеям. Первые освоенные человеком пещеры были по преимуществу в горах. Там где нет дома, нет города. А там где нет города, нет цивилизации. В таком пространстве можно создавать кочевые ранние государства без городов, но с шатрами владык. Либо чужими руками — руками людей, принадлежащих городской культуре — эфемерные, просуществовавшие недолго и сгинувшие монгольские города без городского вала, за крайним домом которых сразу начиналась степь.

Чередование топи, леса, болота, степи, пустошей и перелесков — конечно же, некая структура, но малоблагоприятная для комфортного бытия человека. Этот негативный момент тормозил историческое развитие народов, исконно населявших российские пространства (финно-угров). Выжить можно было, окукливаясь в малом, замкнутом пространстве локальной общности — Рода. Тогда «наша» деревня оказывалась центром Вселенной, вертикалью, если не зрительной, то смысловой, метафизической, а обжитая округа не превышала десяти — двадцати квадратных километров. Так складывалось некоторое соизмеримое человеку пространство, в котором достигались терпимые параметры разнообразия, соотносимости, освоенности. Либо можно было выжить, став кочевником, который сливается с этим пространством и переживает его в седле.