Познавая прекрасное (ЛП)

В его голосе послышался странный надрыв, от которого у Гермионы перехватило дыхание. Глаза Люциуса сверкнули какой-то мрачной решимостью. Так, что она чуть опешила и опустила голову. Именно теперь в столовую вошла Тибби, чтобы убрать со стола тарелки с салатом. Эмоционально напряженный момент прошел. Люциус откинулся на спинку стула и неторопливо вытер губы салфеткой, а дыхание Гермионы стало спокойней.

Лобстер, поставленный перед ними в следующую минуту, был великолепен, и за столом снова воцарилась благодушная и расслабленная атмосфера. А после ягод со сливками на десерт, после горячих благодарностей служанке и после того, как Гермиона поняла, что больше не сможет съесть ни крошки, она снова обратилась к Малфою:

— Надеюсь, поблагодарить тебя за сегодняшний ужин мне можно? Он был превосходен. Даже подумать не в состоянии, что могла бы попросить чего-то более совершенного.

Тот ничего не ответил, только улыбнулся. А потом поднялся из-за стола и, подав ей руку, снова отвел в гостиную.

Они еще долго сидели, почти не разговаривая и лишь наблюдая за игрой языков пламени в уже затухающем камине. Гермиона подняла глаза и взглянула на Малфоя: черты его лица, освещенные огненными бликами, казались мягкими и спокойными. Она не удержалась и, потянувшись рукой, осторожно провела пальчиком по его щеке, постепенно опускаясь к губам. И Люциус слегка приоткрыл их, откровенно наслаждаясь этим прикосновением.

А Гермиона прилегла к нему на плечо чуть удобней и продолжила. Теперь она медленно и как будто изучающе начала касаться его лица кончиками пальцев: обрисовала брови, дотронулась до переносицы, потом до крыльев носа, а затем вернулась обратно — к четким, скульптурно очерченным скулам. Вдруг Люциус схватил ее за запястья, с силой перевернул, опрокидывая на спину, и навис над хрупкой фигуркой, словно скала. В его пристальном взгляде светилась сейчас не только страсть, не только сводящее с ума вожделение, но и глубокая щемящая нежность. Гермиона почувствовала, как задыхается от избытка эмоций.

Медленно, мучительно медленно наклонился Малфой к уже приоткрывшимся в ожидании губам. А наклонившись, коснулся их кончиком языка. У ее губ был вкус ежевики со сливками, что приготовила им на десерт заботливая Тибби. Еще мгновение — и Люциус стал более настойчивым: скользнул языком Гермионе в рот, обвел им зубы, десны, внутреннюю поверхность щек. Потом услышал тоскливый стон и понял, что она хочет большего. Это словно стало сигналом! Он крепко обхватил ее лицо ладонями, и поцелуй из нежного и ласкающего превратился в жадный. И властный.

Чувствуя его собственную возбужденную плоть бедром, она потянулась расстегнуть брюки, отчаянно желая поскорей увидеть, дотронуться или даже вкусить ее. Уже звякнула пряжка ремня, когда он вдруг крепко, почти до боли, перехватил ее запястья снова. Ничего не понимая, Гермиона нахмурилась в замешательстве. А Люциус вдруг встал, одним плавным движением поднял ее с дивана и, прижав к себе, вышел из гостиной. Гермиона привычно ухватилась за его шею. Она знала, куда он направляется. Наверх. В спальню.

Оказавшись в комнате, он прошел на середину и опустил Гермиону на пол. Потом чуть-чуть отошел, чтобы, тяжело дыша, уставиться ей в лицо. И она вдруг вспомнила, как когда-то уже стояла перед ним вот так же. Стало интересно, как поведет себя Люциус теперь. Любопытное нетерпение, смешанное с разгорающимся все больше и больше вожделением, заставило внутренности скрутиться в болезненный узел, и Гермиона закрыла глаза. Закрыла и почти сразу же ощутила, как Люциус приблизился к ней и принялся неторопливо снимать с нее одежду. Эти осторожные касания заставляли ее вздрагивать. Молча кружа вокруг Гермионы, он медленно снимал один предмет за другим, умудряясь не дотрагиваться обнаженной кожи.

Наконец Малфой раздел ее до нижнего белья, и дыхание обоих стало еще более тяжелым, более прерывистым. Люциус опустился на колени и с дразнящей медлительностью стащил с Гермионы оставшиеся на ней трусики и чулки вниз. Ожидание превратилось в пытку, и спальня огласилась звуком, больше похожим на всхлип.

Обнажив ее полностью, Малфой поднял глаза вверх, жадно скользнув ими по мягким линиям женского тела. Любуясь ими. От этого взгляда у Гермионы слегка подкосились ноги, казалось, будто каждая частичка ее кожи наэлектризована. И, почувствовав это состояние, Люциус, наконец, мягко взял ее за руку и подвел к кровати. Гермиона легла на спину. Никто из них так и не произнес ни слова.

Прикосновение шелковистых простыней словно обжигало, и, выгибаясь, Гермиона невольно вцепилась в них пальцами. Краешком сознания она отметила, что рядом, на прикроватной тумбочке, в ведерке для шампанского стоит бутылка. По-видимому, Люциус считал, что праздничный вечер еще не окончен. Гермиона негромко застонала и протянула к нему руки.