Позолота

Серильда сглотнула. Она не была уверена, что поняла, но все равно кивнула.

– Да, Лесная Бабушка.

Пуш-Грола кивнула, затем ударила палкой по своему камню.

– Таволга, проводи девушку к ней домой в Мерхенфельд. Мы же не хотим, чтобы в лесу с ней что-нибудь случилось.

Глава 45

Серильда не сразу поняла, что именно она пообещала. И что все это значит. А когда поняла, пошатнулась, будто пораженная громом.

Она больше никогда не увидит Злата.

А также Лейну. Лоррейн. Фриду. Всех, кто был так добр к ней. Кто принимал ее куда лучше, чем большинство земляков из Мерхенфельда.

Она никогда не узнает, что стало с ее матерью.

Не проникнет в тайны замка Адальхейд и королевской семьи, не поймет, из-за чего Темные покинули Грейвенстоун, почему друды охраняют странную комнату с гобеленом и клеткой. Не выяснит, действительно ли Злат призрак или что-то другое.

Они больше никогда не встретятся.

А ведь она даже попрощаться не успела.

Серильде удавалось сдерживать слезы, пока моховицы не покинули ее на опушке леса. Во все стороны, куда ни посмотри, раскинулись изумрудные пастбища. На склоне холма паслось стадо коз. Из рощицы донесся шум, мгновение спустя в небо поднялась стая ворон. Несколько долгих минут они кружили в воздухе, потом перелетели на другое поле.

Серильда пошла по дороге, из ее глаз хлынули безудержные слезы.

Он не поймет. После того, что между ними было, он решит, что она его бросила.

Вечность одиночества. Вечность без теплых объятий и нежных поцелуев.

Ее мучения когда-нибудь закончатся, она состарится и умрет, а Злат… он никогда не получит освобождения.

Он никогда не узнает, что с ней стало.

Не узнает, что она полюбила его.

Эти мысли терзали ее больше всего, и Серильда ненавидела себя за это – ведь она понимала, надо благодарить Лесную Бабушку за то, что та предложила ей помощь. С самого начала она знала, что либо погибнет от руки Эрлкинга, либо будет вынуждена служить ему до конца своей жизни, а то и дольше. Но теперь у нее появилась надежда на другую судьбу, никак не связанную с ее отчаянными и глупыми попытками отомстить за отца и убить Эрлкинга. Да, она и сама не верила, что эта ее фантазия действительно может осуществиться.

Это было прекрасно. Настоящий подарок.

Ей не хотелось слишком полагаться на своего покровителя – бога удачи, но невольно подумалось: уж не повернулось ли, наконец, колесо фортуны в благоприятную для нее сторону?

Впрочем, Пуш-Грола не была уверена, что все ее расчеты и замыслы сработают.

А если выйдет по-другому… если у нее не получится… Тогда Серильда не сможет освободиться. Останется невольницей.

И теперь она знала, что, как бы ни повернулось дело, она больше никогда не сможет попросить Злата прясть для нее солому. Попросив Злата помочь ей, она поможет Эрлкингу. Она знала об этом – они оба знали. Но раньше это… казалось несущественным. Для чего бы королю ни требовалось золото, спасение собственной жизни для нее было важнее. Так она говорила себе тогда и была убеждена, что это и вправду так.

Но теперь она думала по-другому.

Что сделает король, если сумеет захватить бога? Какое желание потребует исполнить? Вернуть Перхту из Ферлорена?

Эта было бы ужасно. Истории об Эрлкинге и Дикой Охоте, о похищенных детях и множестве погубленных душ были жуткими. Но рассказы о Перхте были в тысячу раз хуже – такие сказки Серильда никогда не рассказывала детям. Эрлкингу нравилось преследовать добычу и хвастаться своими завоеваниями, а Перхта любила играть. Говорят, ей нравилось, чтобы жертва думала, что сумела убежать, ускользнуть… только для того, чтобы снова оказаться в ловушке. Снова и снова. Ей нравилось наносить раны лесным зверям и смотреть, как они мучаются. Быстрая смерть ее не удовлетворяла – и никакие мучения, не могли утолить ее жажду.

Со смертными она обходилась не лучше. Для Охотницы люди были такой же добычей, как олени и кабаны. Перхта даже предпочитала людей, ведь они могли понять, что шансов на спасение нет, но все равно продолжали сражаться. Охотница была воплощением жестокости. Чудовищем до мозга костей.

Нельзя допустить, чтобы она снова оказалась в мире смертных.

Но, возможно, Эрлкинг хочет вовсе не этого – не призвать Перхту из подземного мира. Чего еще он может желать? Уничтожения завесы? Безграничной власти и над смертными, а не только над Темными? Оружие, темную магию, армию нежити, чтобы прислуживали ему?..

Каким бы ни был ответ, Серильда не хотела его знать.

Нельзя допустить, чтобы он получил возможность загадать желание.

А что, если уже слишком поздно? Если того золота, что уже напрядено, ему хватит, чтобы выйти на охоту и захватить бога? Нет, нужно надеяться, что это не так! Она должна надеяться.

Серильда поднялась на вершину холма и увидела вдалеке знакомые крыши Мерхенфельда, спрятанного в маленькой долине у реки. Раньше, в любой другой день, ее сердце радостно забилось бы от того, что дом так близко. Но теперь это уже был не ее дом. После того, как отец исчез, иначе и быть не могло.