Позор семьи

Я обняла Андрюху и стала утешать:

— Ну что ты! Папа к тебе нормально относится — даже завидует, что у тебя такой гипермаркет, и землю под аэропортом он тебе продаст… Андрей, ведь ты не такой, как он, давай будем жить без скандалов? Помиримся…

— Помиримся?

— Да… Отдадим ему эту пластинку… Знаешь, как он обрадуется…

— Что значит «отдадим»? — Андрюха выпрямился и отодвинулся.

— Ну, не просто отдадим — подарим на свадьбу…

— Шеремет тебя пригласил на свадьбу?

— Конечно…

Конечно, папа не звал меня лично, зато меня пригласила Лида!

— Посмотри любой фильм: на свадьбе даже главари мафии всех прощают…

— Он меня будет прощать? За то, что сломал мне два ребра? Ника, он меня чуть не убил второй раз; если бы не ты — я бы его засудил!

Андрей ласково прижал меня к груди и погладил по волосам:

— Моя бедненькая… Шеремет тебя выгнал из дома в одной пижаме… Я своего ребенка на улицу в пижаме даже летом не пускаю, потому что я своего сына люблю… И тебя, Ника, люблю, люблю больше, чем он…

Мне было так тепло и уютно, я растрогалась — Андрюха меня правда любит больше всех! Он поцеловал меня в макушку, усадил обратно в кресло, оттащил пуфик к стенке, взгромоздился на него и при бдительной поддержке охраны снял рамочку с диском, но не отдал мне сразу, как я надеялась.

Зато еще раз поцеловал:

— Если тебе важно — можешь туда пойти… только без меня…

— Одна? На свадьбу?

— Почему одна? Хочешь, Глеб Василич с тобой сходит… Василич, присмотришь там за Никой, ладно?

— Легко!

— Вероника, не обижайся… Я тебя очень, очень люблю… И мне все равно, кто твой папа — даже если это Березовский или Берия… Но ни мою жену, ни мой бизнес, ни мой винил твой отец не получит!

Любимый прижал рамку к груди, пошел и запер свой драгоценный диск в сейф.

— Андрей про Берию сильно сказал, пронимает… — восхитился патроном Чупаха.

Возразить мне нечего — Глеб Васильевич начальник охраны Андрея, а не моей.

Такова счастливая семейная жизнь.

* * *

Мне пришлось серфить по Интернету почти целые сутки — если приложить усилия, во Всемирной сети, давно превратившейся в перекресток помойки и ярмарки, можно отыскать все, что угодно.

И чтобы раздобыть виниловый диск культовой группы вроде «Нирваны», пришлось заплатить не торгуясь и еще доплатить за срочную доставку. Но денег у меня полно — я еще старые заработки не истратила. Зато когда я разорвала посылку, там обнаружился вожделенный альбом в совершенно новеньком конверте! Как будто вчера из магазина… Интересно, его хоть раз слушали? А может, он вообще поддельный?

Но технических средств, способных вдохнуть жизнь в музыку, окаменевшую на древнем носителе, у меня просто нет, времени тоже — я потерла конверт по углам бруском для полировки ногтей, совершила экспедицию в недостроенную часть дома, присыпала блестящую поверхность белесой пылью, потом еще и обмахнула грязной тряпкой.

Теперь не стыдно представить сокровище на суд истинных знатоков!

* * *

Дим-Дим обрадовался, расцеловал меня в обе щеки и усадил за столик. Пока я ковыряла палочками слипшийся кусок риса, пытаясь определить, что же задумывали изготовить местные повара — суси или все же сасими, крестный с умилением перебирал пожелтевшие милицейские протоколы и стандартные фотографии:

— Ника, ты молодчина! Как ты это разыскала и догадалась мне принести? Хочешь, возьму тебя к нам в банк работать? У меня начальник ревизионной службы замуж вышла за немца, на ПМЖ уезжает…

— Я не хочу…

— Ника, да не переживай! Я отца твоего уговорю, я его сто лет знаю, — Дим-Дим жизнерадостно рассмеялся и хлопнул меня по коленке. — Я ему быстренько объясню, что такое брак: сегодня ты с человеком живешь, а завтра уже разведешься!

— Как же я с ним разведусь — мы еще не поженились?!

— Тем более! Если каждого дочкиного сожителя убивать и закапывать — кладбище придется расширять! Я от такой практики давно отказался…

А вот это смотря какая дочка.

Я насупилась, отдвинулась и попыталась донести до крестного свою выстраданную жизненную философию:

— Я работать не хочу вообще!

— Ну, будешь бизнес открывать — приходи, поможем, ты же нам не чужая!

— Дим-Дим, помоги мне прямо сейчас, — я постучала ногтем по конверту с пластинкой, — оставь мне автограф!

— И что тебе здесь написать? — удивился крестный, отвинтил колпачок со златоперой ручки, но я протянула ему простенькую шариковую и ответила:

— Напиши: «Курт Кобейн»! Ты же можешь?

— Ника, я сто лет этого не делал! — Как всякий истинный талант, крестный зарделся, прищурил один глаз, разглядывая фотографии конверта с автографом у меня в телефоне. Я с трудом разыскала снимки именно нашей пластинки в Интернете. На мое счастье, фотографии лота сохранились в архиве на сайте аукционного дома. Качество — отличное! Автограф видно крупно и во всех подробностях, и панорамный снимок конверта тоже имеется — с местом расположения не ошибешься.

Крестный ознакомился с иллюстративными материалами, прищурил один глаз, провел тренировочную сессию на листочке и артистично махнул рукой над конвертом.

— Получилось! Дим-Дим, тебе надо было идти в художественный институт, а не в консерваторию…