Позови его по имени (Самурай)

– Ах, так ты на войне? А с кем? С Китаем? Тогда я – китаянка. Думаю, во мне не менее шестидесяти процентов китайской крови. Так хочешь ты убить меня?! – хрипло воскликнула девушка. – Я не знаю, с кем ты воюешь, – продолжила она чуть спокойнее, видя, что он мрачно молчит. – Сейчас война или нет? Нисан не воевал с тобой и не хотел твоей смерти, потому что это было только состязание стилей. Он мог тебя убить, хотя бы для того, чтобы обезопасить свою родину от опытного потенциального врага, и никто не осудил бы его за это! Но он прежде всего видел в тебе живого человека, и сейчас мир… Но ты – на войне? Тогда смотри же: если Япония уже в состоянии войны – тайной или явной – с Китаем, к чему тогда поединки, честь личного единоборства? К чему тогда Свидетели? Мы ведь с отцом давно китайцы в глазах Шогана, значит, враги и лазутчики? К тому же, я теперь знаю, что ты – рётодзукаи, и скоро это будет знать весь Шоганат! Убей же сейчас и меня, ручаюсь – Шоган отвалит тебе генеральский чин!

Токемада усиленно подыскивал слова повежливее, чтобы спустить девушку с неба на землю. Вместо того, чтобы бредить выдуманными войнами, ей следовало сейчас выполнить вполне реальные обязанности: провести рэйсики завершения поединка! Но Матэ чувствовал, что не дождётся никакого рэйсики, пока Нази не выговорится, злился, и вежливые слова застревали у него в зубах.

По его глазам девушка всё поняла… и вдруг тихонько засмеялась, тоже не разжимая зубов.

– Какая же я глупая! Простите меня. Я всё вижу в вас Сёбуро Токемаду, которого давно пора похоронить в моей душе. Я говорила сейчас с его сыном… но вы не его сын! Простите мою ошибку и мои плохие манеры… Камидза! Синдзэн но рэй! – приказала она, начиная этикет заключительных поклонов. К её изумлению, Нази заметила, что самурай и не шелохнулся. – Я сказала – «камидза»! – гневно воскликнула она.

– Причём здесь мой отец?! – рявкнул Матэ.

Нази медленно выпрямилась.

– Притом, что Сёбуро Токемада никогда не поступал так, как вы. Он никогда не добивал раненого, если в том не было необходимости. И не убивал пленных, молящих о пощаде. Он умел быть сильным и милосердным и всегда, как ни странно, успевал подумать, прежде чем что-либо сделать. И при этом никто не смел назвать его слабым или трусливым!

– Я уже слышал эти сказки! – оборвал её Матэ, весь тёмный от гнева.

– Почему – сказки?.. – изумилась Нази, не сразу подобрав слова от неожиданности.

– Потому что их могут сочинять только те, в ком не течёт кровь истинного самурая и кто не знаком с Бусидо! Кто не знал моего отца, а притворяются его друзьями, понимая, что теперь он уже не сможет обвинить их во лжи!

Кровь медленно отхлынула от лица девушки, и ей вдруг стало холодно. Она почувствовала сильное отвращение к этому человеку и растущую между ними стену, которую не только не могла, но уже и не хотела разрушить.

– Помните ли вы, как Сёбуро Токемада умел забавлять детишек, которых любил? – через силу выговорила всё же Нази. – Вполне возможно, что вам известен только один такой ребёнок, но я знаю и другого. Он подбрасывал их при встрече в воздух и ловил обеими руками мягко, как в гамак…

Судорога недоумения прошла по лицу самурая, но он промолчал.

– Так вот, он делал это необычно, не так, так другие. Он бросал ребёнка лицом не вниз, а вверх, в небо. Это трудно – так бросать и ловить, но у него были такие сильные, чуткие и опытные руки, что ребёнок и не чувствовал неудобства. Они соприкасались с детским тельцем в районе крестца и третьего позвонка… Ведь так?..

Нази отвернулась и пошла прочь, на ту часть площадки, где лежало тело Нисана. И чем ближе подходила она, тем более замедляла шаги от непомерной тяжести той непоправимости, что произошла недавно на её глазах. Разговор с самураем дал ей несколько минут относительного забвения, но теперь вновь чудовищная беда наотмашь врезалась в сердце девушки.

Агония смерти уже покинула лицо китайца, оно успокоилось, просветлело и словно заулыбалось вновь. Если бы не огромная лужа крови под телом и окровавленная разрубленная одежда, Нисан казался бы мирно спящим, склонив голову немного набок. Пронзительное желание увидеть, как дрогнут и раскроются вновь его ласковые сияющие глаза, было настолько сильным, что Нази чуть не закричала. Чудо обретения и катастрофичность потери на мгновение помрачили её рассудок, и девушка уткнулась лицом в ладони в отчаянном горьком плаче…