Позови меня, любовь

— Может, ты и прав, — согласилась Джоан, зная, что ее крестный отец ненавидит столичную жизнь и бывает в Лондоне только тогда, когда дело касается поместья. — Кроме того, я беспокоюсь о деде Патрика. Ему это совершенно не понравится.

Харви согласно кивнул. Они несколько раз посещали прикованного к постели старика в его апартаментах.

— Он находит тебя похожей на покойную жену, — напомнил Харви Джоан.

Действительно, женщина, изображенная на висящем в спальне старого Толбота портрете, была, как и она, высокой, статной, с рыжими волосами и широкоскулым лицом. Но она Джоан Кларк — дочь Самнера Кларка, такого же егеря, как и многие его предки, а Толботы — аристократы до мозга костей.

— Мы обе с ней шотландских кровей, — ответила она, завершая тему. — Так вот, когда умрет старый Толбот, Сайлас станет законным владельцем поместья, а после него все унаследует Патрик. Он должен остаться здесь.

На ее лице появилось грустное выражение. Лишившись общества Патрика, она будет чувствовать себя одиноко.

Харви нахмурился.

— Он для тебя много значит, не правда ли?

— Да! — ответила Джоан, и ее глаза затуманились.

Он принялся ходить туда-сюда по галерее, как будто не зная, куда себя деть, потом вновь остановился перед ней.

— Ну что ж, по крайней мере, уезжая на задания, мне не придется беспокоиться, оставляя тебя одну в коттедже.

Намек оскорбил Джоан. Напустив на себя как можно более надменный вид, она медленно встала и выпрямилась. С рассыпавшимися по безупречной формы плечам огненными волосами и горящими глазами она походила сейчас на женщину, вышедшую на тропу войны. Что, впрочем, не исключалось, если Харви не изменит своего отношения к Патрику.

— Патрик и я знакомы с детства. Он для меня как брат! Не понимаю, почему ты все время намекаешь на что-то большее.

— А потому, что гости интересуются, чем вы тут наверху занимаетесь…

— Даже в день моей свадьбы? — прервала его пораженная Джоан.

— Вы показались всем слишком уж занятыми друг другом, — резко возразил он. — Мои друзья и коллеги нашли ваше поведение неподобающим. И тут я должен согласиться с ними.

Джоан густо покраснела. Она узнала этих журналистов, размещавшихся некогда в том самом африканском лагере для беженцев. Они наверняка знали о ее интимных отношениях с Бруно — тот не делал из этого тайны. И друзья Харви, по всей видимости, решили, что она вообще не прочь весело провести время с любым мужчиной.

— Ясно! — с горечью пробормотала Джоан, Неужели последствия совершенной ошибки будут преследовать ее всю жизнь? — Теперь мне, значит, нельзя даже обняться с другом! Ты должен был осудить грязные мысли этих людей, а не меня!

— Я должен был подняться сюда, чтобы не допустить распространения сплетен. С меня хватит грязных слухов, Джоан! — сказал он с плохо скрываемой яростью, и это резануло ее словно ножом. — Мы договорились о том, что ты не просто будешь соблюдать условия нашего соглашения, но и должна казаться выше всяких подозрений. Иначе пеняй на себя!

Она не верила своим ушам: человек, которого она знала, заботливый, доброжелательный, спасший ее от кошмара, на ее глазах совершивший так много добрых поступков, исчез. Может быть, настоящий Харви Риордан — подозрительный ревнивец, полагающий, что она должна быть благодарна ему только за то, что он спас ее ребенка от позора незаконного рождения?

Джоан вспомнила подвал в Ливане, где Харви устроил импровизированную вечеринку для нескольких женщин, желая отвлечь их от невеселых мыслей. Он тогда сыграл им на пианино, прекрасно, завораживающе, заставляя всех их плакать. А потом протанцевал со всеми по очереди, а она, смеясь, аккомпанировала им одним пальцем.

Вспомнила Джоан и о том, как он набросился на мужчин, пытавшихся отобрать мешок с зерном у беззащитной женщины. Но это только напомнило ей о том, каким он может быть в экстремальной ситуации, но не в обыденной жизни.

— Что с тобой случилось? — с горечью спросила она. — До сих пор у нас с тобой все шло так хорошо. — Только теперь Джоан ясно поняла, как много значило для нее обещание его дружбы. Без этого свадьба оказалась бы невозможной. — Харви, — нежно, с мольбой в дрожащем голосе попросила она, — оставайся самим собой, пожалуйста. Не начинай вести себя на манер ревнивого любовника…

Он так резко поднял голову, что его черные кудри взметнулись вверх.

— О чем ты, черт побери, толкуешь? — требовательно спросил он. — Разумеется, я не ревную! Но мне меньше всего на свете хочется, чтобы по поводу отношений моей жены и Патрика Толбота ходили грязные слухи.

Сильной рукой он взял Джоан за подбородок и поднял ее голову вверх. Ее словно опалило жаром.

Боясь, что глаза выдадут ее смятение, Джоан смущенно опустила ресницы. Теплое дыхание Харви заставляло трепетать оставшиеся на нежных округлостях грудей лепестки.

И вдруг, к ее ужасу, напряжение, возникшее внизу живота, напомнило ей, что значит быть рядом с мужчиной и желать его. Отогнав эту мысль, Джоан прислонилась в балюстраде галереи.