Позови меня трижды

- Ты, Маш, не реви! Не надо! Ну, не плачь, а? У меня папа такой чудак, что это у него ведь не надолго...

- Да уж полгода тянется!

- Тянется, да... Не знаю, прямо, как сказать...

- Ты чего? Говори!

- Короче, у них с твоим настоящим папой бизнес...

- Да я в курсе. Ребята на разведку ходили. Вадик Петров через своего папу-отморозка многое прокачал. Мать жалко.

- Да не переживай, найдет она еще кого-нибудь! Вот моя тоже каждую ночь раньше плакала, а теперь ходит по квартире, песни поет. А у нас сейчас и денег нет, а она все равно веселая. Толик обещал огород продать, у него их два, послать нас с матерью в Анталию.

- А разве твой отец вам не дает денег?

- Он мамке и развод не дает почему-то. А на шмотки мама сама себе зарабатывала.

- Слушай, так он и моей маме денег не дает. Даже зарплату толком не платит. Вадик сказал, сколько в таких фирмах бухгалтера получают...

- Вот! Совсем забыл! Я тут разговор Толика и матери слышал, мать у меня вовсе не дура, учти! Так вот она сказала, что как только твоя мама первичку по бухгалтерии в порядок приведет, самую грязную работу выполнит, ее из фирмы выгонят, а на ее место какую-то девушку от твоего настоящего папы поставят.

- Ну, все. Интересно, она в петлю полезет или топиться начнет?

- Кто?

- Мамка моя.

- Не-е! Я знаешь, чего думаю, она с дядей Тереховым сойдется. Он на нее давно глаз положил. Я от тети Тани слышал.

- Ой, Егор! Какой ты дурак!

- Да вот ей Богу, слышал!

- Я не про это. Это уж вообще смешно будет. Какие-то основы в обществе должны быть, а?

- Маш! Да он ведь неплохой мужик! Ты что, Маша! Гораздо лучше, чем наши с тобой папы!

- Егор. Моей маме тридцать два года!

- Ну и что?

- А то! Где этот хороший дядя был раньше? Поблизости отирался! Когда мой папа у нас вещи шмонал, когда твой папа на ее получку подъедался! У нас в большой комнате диванчик этими папами протертый! И сейчас туда еще дядю Тереха запустить? Пошли вы все со своей деревней! Сельпо!

- Маш! Маша! Ну, не обижайся! Маш, погоди!

* * *

И вернувшись в очередной раз от Тереховых, занеся сумки и мешки в квартиру, бабушка с внучкой, не сговариваясь, за чаем решили больше не ездить ни в какую деревню. Пошли они все! Сельпо!

ОСОБЕННОСТИ УЧЕТА ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ

Когда к Кате после конвертика с деньгами неожиданно вернулись чувства и горьким комом встали в горле, она вдруг острее стала видеть все вокруг. Вот Рая в заштопанной кофте выкладывает к чаю банку с пенками от варенья, а Татьяна, о чем-то посмеиваясь про себя, тайком примеряет новые туфли. Вот заскочил проведать их Терех, а в глазах у него - беспокойство и понимание. Приехал с оптовых складов Бобка и тут же кинулся к маленькой щуплой Райке доложиться, как к родному мамкиному подолу. Бочком, ни на кого не глядя, проскользнул в кабинет Валерия Кузька. И раньше бы она даже не заметила этот острый взгляд, брошенный им только на нее. Много чего бы раньше она пропустила мимо ушей, но теперь она не пропускала ни одного разговора. В ее положении была дорога каждая мелочь.

Рая за чаем сказала, что под кабинет Валеры они объединили коридор, кухню и огромный совмещенный санузел одной из квартир, и что Терех с Бобкой так и не смогли до конца заделать отверстие вентканала. Ладно, мол, что догадались в приемной сделать нишу для хранения швабры и ведер уборщицы. Катя тут же потребовала выставить эти ведра из ниши в туалет, а в нишу, не торопясь, стала складывать старые документы. Старых накладных-то у них море... Ладно, ладно, ладненько. Неплохо было слышно, только надо было на цыпочки вставать на тумбочку, которую по ее просьбе поставил сюда Терех.

Теперь она слушала практически все разговоры Кузьмы и Валета. Татьяна, быть может, о чем-то и догадывалась, но к ней в душу не лезла. И когда что-то у Кати совершенно не вязалось с ее представлениями, приходилось раскидывать картишки.

Странные это были пасьянсы, странные. Катя чувствовала, что ни одну из фигур, которые выступали сейчас перед нею с вереницами собственных интересов, разговоров, свиданий, деловых встреч, она не может сопоставить с реальными людьми, окружавшими ее. Причем, это были близкие ей люди, люди которых она знала столько, сколько помнила себя. Нет, себя-то она все-таки помнила, себя она без труда узнала в печальной червонной даме, грустно улыбавшейся ей со старой потертой карты. Такой уж масти, видно, она и останется. Но масти и истинное значение других фигур, плотным кольцом обложивших даму червей, ей были впервые совершенно не ясны. Боже мой! Сколько лет она жила полу мертвой! Когда в последний раз она интересовалась собственной судьбой? Ведь носила же она с собою карты, почти все время носила. А гадала-то о чем? О каких-то пустяках, на которые и падали ей пустяковые номера пустяковых мастей. Точно! В последний раз она раскладывала полный пасьянс Люде в темном, холодном подъезде на марьяжный интерес.