Позволь ей уйти (СИ)

Он позорно сбежал, отказавшись от завтрака. Сил больше не было сидеть друг напротив друга в тягостном молчании, тщетно пытаясь подыскать нейтральную тему для разговора, в то время как и его, и её мысли (он готов был в этом поклясться!) крутились сейчас только вокруг одного.

В тот же вечер они с Артёмом поехали в первый попавшийся ночной клуб, легко склеили там пару каких-то куриц и пару часов спустя отодрали их у себя на квартире — так, что девчонки, чьи головы были забиты стереотипами о “нежных и хрупких балетных мальчиках”, потом долго не могли опомниться.

Павел старался заглушить, перебить вкус и запах Милы, ощущение её плеч под своими ладонями, бархатистость смугловатой кожи… он хотел избавиться от проклятого наваждения, но стоило только закрыть глаза — и перед ним принималась покадрово мелькать вся их с Милкой новогодняя ночь, начиная с первого поцелуя на крыше.

Наверное, прошло ещё слишком мало времени для того, чтобы его отпустило…

Он и не догадывался тогда, что так и не отпустит.

=40

Таганрог, 2007 год

Хрусталёва всерьёз взялась не только за обучение Пашки основам балетной хореографии, но и за его воспитание, а также за культурное просвещение. Она заставляла его читать книги и слушать классическую музыку, таскала с собой на выставки и в театры, преподавала ему уроки хороших манер — словом, лепила из детдомовского мальчишки настоящего джентльмена.

Уже позже — много-много позже — он узнал от Высоцкой, что Ксения Андреевна хлопотала об опекунстве над ним, но ей отказали в силу возраста. Она подозревала, что так будет, поэтому даже не стала ничего говорить Пашке заранее, чтобы не обнадёживать его понапрасну. Гражданский кодекс не ограничивал предельный возраст опекунов, но тем, кому перевалило за шестьдесят, на практике как правило отказывали “в целях защиты интересов детей”.

— Вы не сможете в полной мере обеспечить ребёнку все его потребности и нужды, — сказали Хрусталёвой. — В ваши годы ухудшается память, снижаются умственные и физические показатели, а опека над детьми требует немалой активности.

— Я выгляжу выжившей из ума немощной старухой? — скептически поинтересовалась пожилая балерина.

— Пока нет, но… в силу возраста, уж извините, вы в любой момент можете ею стать. Если с вами что-то случится, это будет сильной психологической травмой для ребенка. Ему придётся снова привыкать к новым людям, новому укладу жизни. Вот если бы вы были ему близкой родственницей, например бабушкой…

— Ну и чёрт с вами, — сказала Хрусталёва, поднимаясь со стула и давая понять, что беседа окончена. — Видеться с мальчишкой вы всё равно мне не запретите, а уж я постараюсь сделать всё, чтобы он не чувствовал себя обделённым.

Директриса детского дома не возражала против визитов Пашки к Ксении Андреевне — это помимо занятий в балетном кружке, разумеется. Не менее трёх раз в неделю Хрусталёва приводила Пашку к себе в гости, кормила обедом или ужином, а затем они вели долгие интересные беседы. В основном, конечно, об истории мирового балета.

— Чем отличается современный балет от классического? — спрашивала она его. Пашка изо всех сил напрягал извилины, чтобы не ударить в грязь лицом.

— Современный танцуют под современную музыку? — нерешительно предполагал он.

— Необязательно, — говорила Хрусталёва. — Есть, к примеру, такой знаменитый английский хореограф Мэтью Борн… В своём творчестве он часто обращается к классическим спектаклям и сюжетам, придавая им новую, оригинальную трактовку. Так, он поставил собственную версию балета “Лебединое озеро”, где передал партии лебедей танцовщикам-мужчинам…

Пашка, не удержавшись, фыркнул. Должно быть, это было забавно и интересно…

— Тебе смешно? — горько вздохнула балерина. — А мне вот грустно от подобных экспериментов.

— Так чем отличается? — напомнил Пашка.

— Классика допускает использование только определённых фигур и движений, в то время как современному, прости господи, балету не чужда свободная интерпретация и новое прочтение известных произведений… — Хрусталёва и не думала скрывать своего пренебрежительного отношения к новомодным веяниям. — Нынешняя культура тяготеет к ремейкам, стремится приблизить классический балет к зрителю, сделать его более понятным… для идиотов. Всё подчинено культу новизны, поэтому каждая свежая постановка оригинальнее и необычнее предыдущей, этакая гонка — кто кого переплюнет, кто круче извратится…

Несмотря на то, что Хрусталёва тяготела к классике, сам Пашка часто ловил себя на мысли, что ему в принципе интересно попробовать в танце всё. Однако он помалкивал, чтобы не расстраивать балерину.

— Классический танец в балете не терпит отклонений от шаблона, — внушала ему Ксения Андреевна. — Здесь всё должно быть безупречно отработано и представлено. В чём задача балета?

Пашка пожимал плечами.