Позволь мне солгать

Но, когда мы выезжаем на дорогу, я охаю и подаюсь к окну, уперевшись ладонью в стекло. Может быть, мне действительно нужен психотерапевт. На мгновение мне показалось, что вон та женщина… Нет, конечно же, это не мама, но меня поражает острота разочарования, поражает сам факт того, что частичка меня была готова поверить, что это она. Вчера, в годовщину ее смерти, я столь сильно ощущала ее присутствие, что сегодня мне начали видеться призраки.

И все же у меня такое необычное ощущение…

Кто сказал, что призраки не существуют?

Врачи? Психиатры?

Марк?

А вдруг можно призывать души мертвых? Или они сами могут вернуться? Вдруг – ну может ведь быть такое! – мама пытается что-то мне сказать?

Конечно, я не делюсь такими мыслями с Марком. Но, глядя в окно по дороге к полицейскому участку, я отчаянно хочу увидеть призрака, увидеть какой-нибудь знак.

Если мама пытается сообщить мне, что на самом деле произошло в день ее смерти, я буду слушать.

Глава 17

Я слишком долго пробыла здесь. Чем дольше я остаюсь, тем выше вероятность того, что кто-нибудь меня увидит.

Но я должна. Возможно, это мой единственный шанс.

Марк закрепляет автолюльку на заднем сиденье, и Анна садится в машину рядом с Эллой. Захлопнув дверцу, Марк опускает ладони на крышу автомобиля и погружается в раздумья. Его лицо скрыто от Анны, но я вижу его тревогу. Он беспокоится за Анну? Или за ребенка? Или, может, он волнуется вообще по какому-то другому поводу?

Он идет к дому. На соседнем крыльце все еще возится Роберт, притворяется, что переставляет горшки с цветами. Я чувствую, как во мне нарастает паника, хотя он и не может прикоснуться ко мне, даже увидеть меня не может. Марк и Роберт тихо говорят у забора, и я не знаю, долетают ли до Анны те обрывки их разговора, которые слышу я: «…еще скорбит… очень сложно… послеродовая депрессия…»

Я жду.

Они уезжают. Роберт оставляет в покое горшки и возвращается в дом.

Ну что ж, пора.

Мгновение спустя я проникаю в дом и оказываюсь в коридоре. На меня обрушиваются воспоминания – я даже не предполагала, что почувствую что-то подобное, вернувшись сюда.

Как я красила тут плинтусы и округлившийся живот мешал мне наклоняться. Как мы укладывали на ступенях пуховые одеяла, чтобы Анна могла скатиться вниз, как с горки, совсем еще кроха, и ты подбадривал ее, а я зажимала глаза ладонями.

Как мы играли в счастливую семью. Как мы скрывали то, что чувствовали на самом деле.

Как быстро меняется жизнь. Как легко уходит из нее счастье.

Выпивка. Крики. Скандалы.

От Анны я все это скрывала. По крайней мере, это я могла для нее сделать.

Я встряхиваюсь. Время для сентиментальности давно прошло, не стоит думать о прошлом.