Позволь мне солгать

Комната большая. Слишком большая для ребенка, особенно учитывая, что малышку сейчас укладывают в спальне родителей, судя по люльке возле кровати Анны. Над белой колыбелькой – гирлянда из белых и розовых флажков с именем «Элла», вышитым светло-зеленым.

Рядом с колыбелькой – комод, у противоположной стены – шкаф из того же гарнитура и пеленальный стол с клетчатыми ящиками, наполненными подгузниками и баночками с тальком.

Я собиралась только заглянуть сюда – вряд ли ключ найдется именно здесь, – но ноги сами несут меня по мягкому серому ковру к креслу-качалке. Моему креслу-качалке.

Взад-вперед, взад-вперед. Свет приглушен. Вид на крыши – такой же, как двадцать шесть лет назад. Когда Анна лежала у меня на руках.

В те дни такое состояние называли «послеродовой хандрой». Но мне казалось, что речь идет о чем-то большем. Я была не в состоянии справиться, постоянно испытывала страх. Мне хотелось позвонить Алисии – единственной подруге, которая могла бы меня понять, – но я не могла заставить себя набрать ее номер. У меня было все, о чем она могла только мечтать: муж, огромный дом, деньги – какое право у меня было ныть?

Я пробыла здесь слишком долго. Нужно уходить. Убраться отсюда!

На первом этаже я заглядываю в кухню, автоматически поправляю кухонное полотенце у плиты. На столе – стопка журналов, на барной стойке в пустой корзинке для фруктов валяется почта. Я не нахожу то, что ищу.

Со стороны кладовки доносится цокот коготков.

Рита!

У меня перехватывает дыхание, и, хотя я не издаю ни звука, она скулит. Рита чувствует, что я здесь.

Я замираю, едва опустив ладонь на ручку двери. Если меня заметит собака – это не то же самое, как если бы меня заметил человек, верно? Рита все скулит. Она знает, что я здесь. Уйти было бы жестоко.

Я просто быстро приласкаю ее, а затем уйду. Кому это навредит? Она ведь никому не расскажет, что видела призрака.

Стоит мне немного приоткрыть дверь, как ее словно выбивает снарядом – пушистым пушечным ядром, двигающимся с невероятной скоростью, спотыкающимся и катящимся кубарем по полу, прежде чем вскочить.

Рита!

Она отпрыгивает, шерсть у нее на загривке поднимается, но хвост виляет, словно она не знает, что должна чувствовать. Она лает. Прыгает вперед-назад. Я вспоминаю, как она рычала на тени под заборами во время наших вечерних прогулок. Что же она видела тогда, когда мне казалось, будто там ничего нет?

Я приседаю на корточки и протягиваю руку. Рита знает мой запах, но мой внешний вид сбивает ее с толку.

– Умница, Рита.