Позвольте представиться!

За свой дар Ефросинья расплатилась женским счастьем. Он выжег ее чрево, лишив радости материнства. Замуж она выходила по большой любви. Красавец Иван нравился многим девушкам, но приглянулась ему с виду ничем не примечательная Ефросинья. Шептались тогда, что приворожила она жениха, только знала девушка, что не дает приворот любовь, лишь зависимость, болезненную и мучительную, приводящую затем к гибели. Много лет душа в душу они прожили с Иваном, но счастье их омрачало отсутствие детей. Уж каких снадобий и заклинаний только ни перепробовала Фрося, но ничего ей не помогло. А потом как гром среди ясного неба у Ивана появилась другая. Женщина чувствует, когда ей изменяют, но Фрося ничего не замечала, полностью растворившись в муже. Она долго не верила сплетням, Иван сам ей во всем признался. Не было ни ссор, ни скандалов, он просто собрал вещи и ушел. Чего греха таить, появились у нее тогда мысли проклясть его вместе с разлучницей, но она подавила их в себе, отпустив любимого и смирившись со своей долей.

Благодаря силе она прожила непомерно длинную по человеческим меркам жизнь, схоронив всех немногочисленных родных, но так и не передав никому колдовские способности. Не хотела Ефросинья для них своей участи. А сейчас, с появлением Прасковьи, чувствовала она, как жизненные токи медленно изливаются из ее тела. Пришла пора родиться новой ведьме.

– Прасковья, подойди ко мне, – подозвала она женщину. – Я ощущаю дыхание смерти за порогом дома. Но она не может переступить черту и забрать меня. Сперва мне надо передать кому-нибудь свою силу. Подумай, дитя, прежде чем дать ответ: дар потребует от тебя жертвы.

– Я согласна, – ни мгновения не раздумывая, выпалила женщина. – У меня к тебе лишь одна просьба – научи обряду воскрешения.

– Глупая, – покачала головой ведьма. – Грех это большой. Нельзя вмешиваться в законы мироздания. Каждому отмерен свой срок, и мертвое должно остаться мертвым.

– Не могу я, бабушка. Вот здесь болит, – приложив руку к груди, горячо зашептала Прасковья. – Дня не было, чтобы я не думала о муже, ночи не было, чтобы он мне не приснился.

– Будь по-твоему, – сдалась старуха. Четким и громким голосом она стала произносить слова заговора, а Прасковья повторяла их про себя, чтобы не сбиться и не нарушить последовательности. – И запомни, ритуал можно провести только один раз в месяц – в ночь полнолуния.

Сжав ладонь женщины, Ефросинья закатила глаза и умерла, а Прасковья стала новой ведьмой. С замиранием сердца ждала она заветной ночи, когда сможет воскресить мужа. Наконец в полнолуние женщина пришла на деревенский погост. Впервые она находилась на кладбище ночью, но не пугали ее ни скрип деревьев, ни завывание ветра, ни громкое уханье филина над головой. С легкостью Прасковья нашла нужное захоронение. Прочитав заклинание, она приложила ухо к могиле и стала слушать.

Зашевелился мертвец в гробу, затрещали закоченевшие кости, первый удар сердца запустил кровь по венам, и боль сотнями игл пронзила ожившее тело. Грудь мужчины поднялась в глубоком вдохе, и спертый, затхлый воздух наполнил его легкие. В распахнутые глаза ударила тьма, густая и липкая, наполненная ледяным холодом и безмолвием. Он попытался поднять руки, но они уперлись в деревянные доски, просевшие под тяжестью сырой земли. Мужчина зацарапал по дереву, сдирая с пальцев ногти и загоняя под кожу занозы. Дикий крик, порожденный страхом, отразился от крышки гроба и растворился в черноте. Воздух заканчивался, и мужчина захрипел.

А наверху, склонившись к могиле, улыбалась ведьма. Она слушала предсмертные стоны умирающего мужа, и душа ее торжествовала над свершившейся местью. Вот теперь она сможет спать спокойно.

– Будь ты проклят, – прошипела Прасковья. – Это тебе за нашу дочь. Помнишь, как она своим плачем мешала вам с дружками пить и играть в карты и ты закрыл ее в сундуке? В пьяном угаре вы забыли про нее, и моя девочка там задохнулась. Отныне я каждый месяц буду тебя воскрешать, чтобы затем ты снова и снова умирал в муках. Сегодняшняя ночь – только начало.

Игорь Семенов Старушка

Вечером я возвращался с работы в переполненном автобусе. Кто-то, извинившись, сильно надавил мне на спину и протиснулся дальше. С недовольством полуобернувшись назад, я увидел ее. Приятной внешности, умное лицо, рыжие крашеные волосы, на губах яркая дешевая помада; опрятное синее старенькое пальто и черная вязаная шапочка. Старушка с трудом пробралась к парню, который пьяно развалился на сиденье.

– Мать, бесполезно, – произнес кто-то недовольным голосом, – ты же видишь: он подшофе, не уступит, стоило ли всех расталкивать?!

– Да, мать, никак не подняться, – заметив ее, промямлил и парень.

– Ничего, сынок, сиди. – Старушка погладила его по плечу. – Я постою. Мы, старые, уже привыкли ко всему, мы с моральным твердым стержнем внутри. Вот пришла я как-то на почту получать деньги, пересчитала их, положила документы в сумочку, закрыла ее. Иду домой, вдруг слышу, что догоняет меня кто-то.