Позвони мне

Выслушав до конца белогвардейский романс, Чапай выразил глубокую признательность таланту исполнителя и как бы продолжил прерванный разговор.

– Болтаешь, дуралей, что ни попадя, как бы жалеть потом не пришлось, – по-отечески предостерёг исполнителя Василий Иванович. – Времена такие приходят, что каждому бойцу хорошенько задуматься следует, чем заниматься он станет после победы над капелевцами. Я бы на твоём месте в артисты подался, здесь не может быть никакого сомнения. Говорят, в Москве режиссёр один замечательный объявился, по фамилии Станиславский, к вешалкам очень неравнодушный. Вот бы тебя главным распорядителем вешалок взять и назначить, поди ни один крючок без дела не пустовал бы. Ну а если без шуток, скажи мне, что у нас в целом с искусством в дивизии происходит. Как оно служит великому народному делу, как оправдывает надежды революции.

– Ничего такого особенного с искусством в нашей дивизии не происходит, – невозмутимо сообщил денщик, – всё идет по заведённому распорядку. Композиторы сочиняют музыку, поэты, как им полагается, пишут стихи, артисты играют на сценах спектакли. Те, которые революцию славят, в президиумах на собраниях сидят, а те, которые истину добывают, тоже, похоже, сидят, но писем любимым не пишут. Попадаются отдельные умники, большей частью из тех, которые белокостной болезнью страдают, так они лыжи тихонько в сторону капелевцев навострили, мечтают при их благородиях звёзды с неба хватать. Скатертью дорожка, как говорится. Фурманов, не будь идиотом, распорядился в армейском клубе трёхактный балет «Семён Будённый» всем на зависть поставить. Может, и меня на заглавную роль пригласит, я уже на всякий случай не бреюсь, усы для сходства пушистые отпускаю.

При этом денщик зажмурил от предвкушаемого удовольствия левый свой глаз и провёл большим пальцем по едва наметившейся щетинке будущих роскошных усов. Быть может, в эту минуту он увидел себя на мавзолейном подиуме, может, даже принимающим военный парад из чеканящих по брусчатке кованых армейских сапог.

– Правильно мыслишь, Кашкет, последнее время стал замечать, что в тебе прибавляется революционной закваски. Мы ведь почему с беляками боремся, мы какую жизнь в дивизии наладить хотим? По Марксу и по моему разумению, люди искусства призваны служить своему народу. Именно служение рабочим и крестьянам должно сделаться при коммунизме главной задачей для творческого человека.

Василий Иванович с удовлетворением отметил про себя, что уже полностью готов не хуже Фурманова заведовать политучебой не только среди рядового, но и командного состава. Возникло приятное ощущение, будто он и сам причастен к написанию «Капитала».

– Удивительное дело, – своим чередом не сдавался своенравный денщик, – хорошо помню, как убелённые сединами профессора страстно призывали, заклинали студентов служить одному только вечному искусству. Делали это, доложу вам, весьма убедительно, и, признаться, многие охотно верили им. Согласитесь, в призывах почтенных наставников был здравый смысл. Зачем же служить тому, кто в твоих услугах, быть может, и не очень нуждается.

– Эх ты, недотёпа, неправильно вас учили, совсем не по-революционному, – категорически запротестовал Чапай. – У тебя же есть голова на плечах, сам рассуди. Личный состав не покладая мозолистых рук содержит служителей муз: кормит их, одевает, строит больницы, жильё. Вот за всё это благодарное искусство и должно не оставаться перед щедрым народом в долгу. Всегда справедливо ожидать, чтобы на добро отвечали добром. Если я проявляю ежедневно заботу и снабжаю ездовую кобылу неплохим фуражом, должна же и она отвечать благодарностью.

– Может, вы и правы, Василий Иванович, но сравнивать Шекспира с вашей кобылой мне до сегодняшнего дня просто в голову не приходило. Мне кажется, что этого гениального человека специально никто ничем не задабривал, не брал на своё попечение. Он, как и все великие люди, щедрой рукой расточал неземные плоды освящённого небом таланта. Может, оставить в покое и наших пролетарских служителей муз, пускай порхают на воле, как птицы небесные. Всё-таки хорошо, когда никто никому ничем не обязан и не требует друг от друга наград.

Василий Иванович, разумеется, не лишён был своих представлений о Вильяме Шекспире. И насчёт перед сном помолиться с Дездемоной, и по поводу «Убить или не убить» имел свои, опытом Георгиевского кавалера выстраданные убеждения. Однако какое отношение имеют все эти гамлеты и датские короли к революционной обстановке в дивизии, понимал с трудом. Поэтому деликатно подвёл разговор о проблемах искусства поближе к местным, доморощенным повелителям муз.

– Дался тебе этот Шекспир, зачем нам нужны чужие кумиры, давай лучше о своих писателях поговорим. Наша дивизия талантами не обделена, русские люди башкою крепки и изобретательны. Что ты можешь сказать, например, про писателя Михаила Булгакова, он талантливый сочинитель или же нет? Его романы добавят могущества русскому слову, принесут литературные лавры нашему дорогому Отечеству?