Позвоночник

– Ну конечно, она его знает, – встрял Лёша, – и я знаю. Его кто угодно, из танцующих, знает. Это же Арбиев, Тимур. Начинал с балета, продолжает не в нём одном. Тут как с женщинами: во вкус входишь, размаха хочется… Вечно что-то придумывает. Ты серьёзно не в курсе? Подожди, подожди, Юна… Ты ведь Ваганьковку закончила? Стало быть, и учились вместе? Ничего себе. Пэт, мы – её протеже. Надо будет познакомиться, как выступим. Собираемся, красотки. Зритель нынче искушённый.

Её мечта была его жизнью.

– Не зови меня при нём Юной, – выдавила сквозь зубы. – Дай мне другое имя. Хоть Юля, хоть Ульяна. Не Юна. Хорошо?

Её стремление было его свойством.

– Ладно… Но почему?

Он танцевал на главных площадках мира.

– Вы с ним что, в разладе? – голубые глаза Патриции морозили, как и необычный тембр.

Она мирилась с главной ролью на одной площадке: здесь.

– Не совсем. Хочу придержать инкогнито. Интересно, что выйдет. – Совладав с собой, улыбнулась. Пальцы скрещенных на груди рук, под вышитой накидкой, драли её изнутри.

Она, ведущая актриса "Плюща", не снимающая масок, за пределами клуба была известна под псевдонимом "Вьюнок". Постоянники имя знали.

– Спускаемся, – уронил Лёша. И подмигнул. Он, как никто, понимал нежелание вынимать подноготное наружу.

«Выпрями спину. Не прячься, – шикнула себе Волкова. – Он тебя в этом амплуа не видел и сроду никогда не угадает. Какова ирония, надо же. И тогда, и сейчас чудит под занавес. Лишь бы не ставить точку». Что было тогда, известно, кроме них, одному бурбону, завёрнутому в ночь. За день до падения.

Как говорится, чем бы детки ни тешились. Лишь бы не завели своих.

Она не хочет признавать (и не признает, несмотря на очевидность), что равняла по нему всех, с кем впоследствии топила вечера.

***

Трое – перед столом, трое – за. Без девочек, но с закусками и крепкими напитками.

К – композитор;

Б – балерон;

Р – режиссёр.

К: Надо бы их поменять.

Р: Кого?

К: Поменять местами. Белую и чёрную. Сам посмотри: дьявол холоден…

Р: Холоден и знает, как подороже себя продать. Чего не скажешь об ангеле. Она знает, что бесценна. Хоть бы в лице изменилась, такие кружева в воздухе писать… Её нога – перо каллиграфа. Вот бы нам кого, Ритой. А ты что скажешь, Тимур?

Б: (не слушает их)

К: Тимур! Эй, маэстро, где ты?

Б: (отмирает) – Я с ней поговорю. С блондинкой. Только она не блондинка. Явная примесь восточной крови. Глаза, нос, рот… глаза… чёрт. Не может быть. Нет. Может. Или нет…

Р: Глянь на него. Будто по башке стукнули. Точно, Рита.

К: Вы оба… Как знаете. Искать актрису в стрип-клубе, когда за тобой гоняются толпы желающих – это ещё ладно, вполне в вашем духе. Но сидеть, как под гипнозом, забыв о друзьях… – (толкает Тимура в бок) – Что может и чего не может?

Б: Я с ней поговорю. Помолчи, пожалуйста. Мне всё равно не слышно.

(в зал, вместе с Зариной, входят новые гости, через минуту – ещё одна компания, уже с Элен)

К: Вовремя мы стол забронировали.

Р: Истинно говорю вам: через полчаса зал будет полным. Ей надо на большую сцену. Не её масштаб.

Б: Она там была. Да, я не ошибся. Это она.

***

Трое – перед столом, трое – за. Подходя, они улыбаются, почти без одежды, с закрытыми лицами.

– Как ваш вечер, мальчики? – мурчит Патриция. Она узнала старшего из них, Станислава. Виделись мельком, на яхте, где она и её мужчина, нефтянник, отдыхали. Дело было в Калифорнии.

– Превосходно. Во многом благодаря вам, – вербально раскланивается тот. Он уже там её заприметил. За ней, изначально-то, в "Плющ" и ввинтились.

– Вы случайно не… – начинает было Алексей, обращаясь к знаменитому танцовщику.

– Случайно он, – откликается Олег, доселе безымянный пианист, сопровождая своё высказывание вывертом пальцев. – Но он пока… что-то не в состоянии общаться здраво, – делится, с ладонью рупором, будто бы по секрету. – Вернётся, станет другой человек. Честное слово.

– Мне нужно с тобой поговорить, – озвучивает Тимур, не привыкший откладывать что-то в долгий ящик, как только Юна оказывается на расстоянии согнутой руки. – Наедине.

Одному его спутнику, к обоюдному удовлетворению, интересна Пэт.

– Конечно, – Волкова, сжав горло, знаком подзывает свободную хостес. В кожаную папку ложатся купюры. – (шёпотом, девушке на ухо) – Передай Эрику: на однёрку мой диск с подписью "любимые". – (вслух, Тимуру) – Пойдём.

Второму его спутнику, к несчастью для них обоих, интересен Лёша.

– Можешь снять маску, – Арбиев идёт по прямой, от точки до точки. Лестница покрыта ковром. Шагов не слышно. – Я знаю, кто ты.

– Твой сон? – полуоборот, полувзгляд. – Вряд ли.

– Я знаю, кто ты, – повторяет он, входя в комнату. Дверь закрывается.

Женя, метиска в чёрных кудрях и размашистых стрелках, представляя собой опадающий бутон (при помощи бордового, с перламутровым отблеском, комбинезона на голое тело, в тон ему – помады), сползает по шесту. Представляется она: Джиневра.

***