Позывной ’Грэй’

Первые взрывы были не столько разрушительными, сколько неожиданными и пугающими. На лес пришлось несколько снарядов, а вот в самом лагере рвало и рвало без остановки. Мы с Бертой вжались в землю, закрывая голову руками, как нас учили на инструктаже военкоров.

Меня сильно оглушило. В голове стоял шум, сердце дёргалось, как пойманная синичка.

Мы вышли из палатки, как были. Шлемы и бронежилеты остались там, как и мои видеокамеры, как и все наши вещи!

Я пыталась глубоко дышать и представить, что иду через поле пшеницы, трогая колосья руками, судорожно вспоминая рекомендации психолога, по подавлению панической атаки.

Ничего не получалось! Какие к чёрту колосья, когда лес вокруг нас горит?

Через пару минут шум в голове рассеялся, и я услышала крики людей и пулемётную очередь. Нас перестали бомбить.

Нужно было вернуться в лагерь, чтобы посмотреть, что там.

— Куда, дура? — заорала мне Берта, когда я попыталась подняться на ноги.

— Там наши вещи! — напомнила я ей. — И... Марсель...

— Да в жопу вещи! Бежим!

Мы ринулись вглубь леса, в противоположную от лагеря сторону, когда нас начали обгонять солдаты. Они тоже бежали? Бежали быстрее нас!

В какой-то момент нам пришлось остановиться и снова припасть к земле, потому что из леса по нам начали вести обстрел. Солдаты, бежавшие рядом с нами, начали падать, как подкошенные. По нам просто не попали.

Мы окружены, господи! Окружены!

Несколько уцелевших солдат заняли позиции и начали отстреливаться от берлессов. Теперь бой вёлся уже в лесу, а мы с Бертой были в самом его эпицентре!

Бежать было некуда, просто некуда!

Мы с подругой заползли под какую-то корягу и затаились там, трясясь всем телом, вздрагивая при каждом взрыве.

Это был первый реальный бой, в котором я присутствовала. Я столько времени ждала его, чтобы снять живой репортаж, а теперь лежу, зарывшись в землю, боясь поднять голову, без экипировки, без видеокамеры, без надежды на то, чтобы выжить.

Происходящее вокруг настолько меня потрясло, что всё моё тело одервенело от ужаса, а мозг отключился полностью. Через какое-то время мне начало казаться, что всё это не по-настоящему, что это просто фильм, страшный сон, какой-то бред, которому не было конца.

Вскоре я перестала трястись и бояться. Мне стало всё равно. Пусть бы меня убили уже. Только поскорее. Лишь присутствие Берты рядом сдерживало меня от того, чтобы подняться на ноги и, под неутихающую канонаду, уйти отсюда, куда глаза глядят. Я же не сошла с ума? Нет? Я слышала, как тяжело всхлипывает рядом со мной моя подруга, тихо радуясь тому, что она жива.

Не знаю, сколько прошло времени, когда со стороны лагеря к нам подтянулось подкрепление. Если бы не новые силы, берлессы бы просто закидали нас гранатами, изрешетили из автоматов.

Начало светать. Перевернувшись на спину, я смотрела на кусочки неба, проглядывающие сквозь кроны деревьев. Одежда отсырела от пота и утреннего воздуха, было довольно холодно лежать на земле. Ко мне вернулось ощущение реальности. Так я поняла, что начинаю отходить от шока. Меня снова начало колотить и полились слёзы. Я их даже не вытирала. Они просто текли горячими струйками по моим вискам.

Если Марсель погиб — это будет на моей совести. Он же просил меня уехать? Это не берлессы убили его, а моё упрямство!

К чему оно было? Что я могу изменить? Ничего. Абсолютно ничего...

Я полное ничтожество! Чего я добилась в своей командировке? Сняла липовый репортаж, вымыла два обосранных туалета, съела несколько сухпайков, потеряла свой рабочий инвентарь и любимого мужчину.

Это Марсель смелый и отважный! Он нашёл меня в этом аду, потому что я ему небезразлична! И чем я ему отплатила?

Господи, забери мою жизнь, только пощади Марселя!

Война — не место для таких, как я. Нет во мне стержня. Смелости и отваги у меня не больше комариного хоботка. Как же было глупо возомнить себя мессией в этой схватке добра и зла! От моей важности и значимости остались лишь жалкие воспоминания.

Наконец, всё стихло. Стало так хорошо, так спокойно.

Бой, длиною в ночь закончился. Ночь, ставшая самой бесконечной и ужасной в моей жизни тоже подошла к концу. Наша армия отбила атаку берлессов. Мы всё ещё живы.

Хруст веток рядом с нами заставил меня подняться. Это солдаты прочёсывали лес в поисках погибших и раненых. В лагерь было страшно возвращаться. Что если его снова начнут бомбить?

Идти больше было некуда, и мне было нужно отыскать Марселя. Живого или мёртвого. Я должна сделать это. Сделать хоть что-то.

— Как ты, Берта? — участливо обняла я подругу, которая еле переставляла ноги.

Моё тело тоже плохо слушалось меня после многочасового лежания в одной позе. Берта ничего не ответила, просто энергично закивала, давая мне понять, что она в порядке.

Местность, где располагался наш лагерь, превратилась в сплошное чёрное месиво. Я с трудом узнавала её, даже не понимая, где раньше стояла наша палатка.