Позывной "Хоттабыч"

– Не слышу воодушевления! – Перекрикивая разноголосицу, к этому моменту напоминающую протяжные «песни бурлаков» [43], прокричал старший наставник. – Не вижу огонька в глазах!

Спросонья, да без жратвы, какое, нахрен, воодушевление? Но это я так, бурчу по-стариковски. На самом деле не время для нытья! Война… А если бы этих «мажориков» да прямо завтра и в бой? Вот-вот, куда им до тех героических пацанов? А с их командиром – начальником училища, ныне генерал-майором Младенцевым, мне выпало счастье вчера лично познакомиться! Отличным мужиком оказался Семен Иваныч – абсолютно простым, душевным и открытым – даром, что цельный генерал, а в придачу – Герой Советского Союза! Таким и должен быть настоящий командир, если перефразировать Лермонтова к нынешним условиям: слуга отчизне, отец солдатам! Недаром именно ему доверили такое ответственное дело – ковать комсостав своей стране! Он – на самом деле на своем месте, хотя, знаю, постоянно просится на передовую…

– Стой! Раз-два! – наконец скомандовал старший наставник. – Напра-о!

Взвод развернулся, на этот раз боле менее четко – всем хотелось поскорее отделаться от въедливого наставника, и, наконец, умыться и пожрать.

– Слушай мою команду… – Болдырь пробежался недовольным взглядом по кислым лицам курсантов. На мгновения задержался на моем «невозмутимом» лице (а чего? «Марку держать» я до сих пор умею!), покачал головой и усмехнулся в пышные усы. – Оправиться всем! Хари недовольные сполоснуть! Завтрак через… – он взглянул на наручные часы, – пятнадцать минут! Построение здесь же! Опоздавших никто ждать не будет! Обойдетесь без жратвы! Но и без наказания… – напоследок «подсластил» он пилюлю.

Ага, дураков-то нет на голодный желудок до самого обеда таскаться. На этот раз на построении будут все! Некоторые ради этого и с места не сойдут, наплевав на «водные процедуры».

– После завтрака у вас начинаются вводные занятия, – сообщил старший наставник, – по Силовой…

– Ох, ты! – выкрикнул кто-то из толпы, не дождавшись конца фразы. – Неужели инициировать будут?

– Куда тебе инициироваться, Шапкин? – Нервно дернул щекой Болдырь. – Ты в строю в ногу попасть не можешь! А туда же: когда инициация? – передразнил он покрасневшего до корней волос курсанта. – Ходить сначала научись, потом уже на Силу рот разевай! Силовик… Хренов! Шапкин, я понятно объясняю?

– Так точно, товарищ старший наставник! – обескураженно отозвался крепкий вихрастый паренек, потупив взор. – Я больше на коне привык, чем в строю… – попытался он оправдаться, но Болдырь резко его одернул:

– Курсантам слова не давали, Шапкин! За нарушение – присоединишься вечером к компании Абдурахманова и Нефедовой. Сообразите там… на троих! – И наставник обидно хохотнул.

От же «унтерское хамло»! Но в армии по-другому нельзя! Дай слабину и каждый начнет заниматься своим делом, наплевав на приказы командования. К дисциплине нужно привыкать, ребятки! А этот Шапкин – Тимоха, как донесла разведка в лице Надюшки, названный в честь своего деда – ныне генерал-лейтенанта Тимофея Тимофеевича Шапкина, а в не столь уж и отдаленном прошлом – подъесаула[44] царской армии на должности командира сотни в Донском казачьем полку, и к тому очень могучего Сеньки-Силовика.

Нормальный пацанчик, так охарактеризовала бы своего сокурсника Надюшка, родись она лет на пятьдесят – семьдесят попозже. Ну, раз нормальный, значит найдем общий язык, и «мочить» в сортире не будем! Хотя, и придется туда вечером заглянуть…

– Значит, повторяю для тех, кто в танке! – произнес старший наставник. – После завтрака у вас занятия по истории Силового дела! После – физкультура и рукопашный бой! А дальше посмотрим, что от вас останется к концу дня! Все понятно?

– Так точно, товарищ старший наставник! – разом взревели курсанты, почуяв какую-никакую свободу и манящий запах, идущий из кухни.

Некоторые курсанты, так никуда и не пошли, продолжая топтаться на плацу, в ожидании похода в столовку. Ну и ничего, что харя не мыта, а вот пропустить утреннюю пайку не хотел никто. Я же решительно заскочил (если так можно выразиться при моей черепашьей скорости) в казарму, схватил рыльно-мыльные принадлежности, опасную бритву и направился к уличной «умывальне». Возле длинного ряда клапанных рукомойников уже толпились мои более быстроногие сослуживцы, повизгивали девчушки – вода с утра казалась едва ли не ледяной. Но свободных мест еще было в достатке – видимо штат предусматривал куда более значительное число кадетов.