Позывной "Хоттабыч"

– Ну, если надо – значит надо… – Я театрально вздохнул и затушил сотлевшую папироску о металлическую стенку ящика. – Бум соответствовать, товарищ старший наставник!

– Верное решение! – одобрил мои слова Болдырь. – А теперь дуй к начхозу Пасичнику, и возьми у него на всех залетных лопаты и ведра! Минут через… – он бросил взгляд на часы, – двадцать к клозету должен золотарь с телегой прибыть. Как все зачистите – можете быть свободными. Все ясно, курсант Абдурахманов?

– Так точно, товарищ старший наставник! – Вот же сука, какой кайф обломал!

Я медленно поднялся с лавки и, продолжая исправно поднимать пыль сапогами, неспешно потащился в сторону вещевых складов – вотчину младшего лейтенанта Пасичника. Отдаляясь от беседки, я прямо-таки физически чувствовал пристальный взгляд Болдыря, сверлящий мне спину промеж лопаток. Чем же я ему так не понравился-то? Походе, действительно, всю «статистику» ему порчу. Ибо другого объяснения такой повышенной кислотности к вашему покорному слуге не находил. А может, он просто говно-человек? А что и такого добра тоже хватает! Не стану лишний раз над этим голову ломать!

– А! Гасан Хоттабыч, проходи дорогой! – А вот с начхозом Пасичником у меня как-то с первого раза все ровно сложилось. Таких вот, как он – веселых балагуров, но вместе с тем рачительных и бережливых хозяйственников, я неоднократно встречал. И что характерно, с каждым из них я себя чувствовал буквально после совсем недолгого общения так, как будто знал всю свою жизнь.

Пасичник встретил меня возле складских дверей с уже подготовленным «клининговым набором»: тремя совковыми лопатами и таким же количеством весьма помятых жестяных ведер.

– Ты, когда это успел набедокурить, Хоттабыч? – Поинтересовался он между делом. – Болдырь так просто никого гавно разгребать не посылает! Для этого надо основательно так «залететь».

– Похоже, Николай Богданович, что у нас ним любовь с первого взгляда, – хохотнул я, примериваясь, как бы половчее перехватить инструмент.

– Оно и видно! – весело подмигнул мне начхоз. – Слушай, а давай я с ним поговорю, – предложил он. – Вроде Болдырь раньше нормальным мужиком был… Но это же ни в какие ворота! Да и неправильно это… А если упрется – хрен больше от меня дождется добряков! И руки я ему больше не подам!

Глава 26

Я пожал протянутую руку начхоза:

– Да не заморачивайся ты, Николай Богданович! Мы пскопские, мы прорвемся[62]!

– А ты чего, Хоттабыч, из Скобарей [63], значица, будешь? – удивился начхоз. – По имени-отчеству, вроде, непохож.

А я вместо ответа напел:

– Ох, уродился я на свет
Неухоженный,
Ох, с малолетства счастья нет,
Не положено.
Сирота я, сирота,
Сиротинушка,
Одинокая во поле
Былинушка.[64]

– Веселый ты человек, Гасан Хоттабыч! – Улыбнулся незатейливой песенке младший лейтенант Пасичник. – Действительно сирота?

– Да, – кивнул я, – родителей не помню – усыновили добрые люди, царство им небесное! А то бы и не разменял свою первую сотню…

– Хех, – поперхнулся сдавленным смехом Пасичник, – а ты, значица, и уже и на вторую сотню губу раскатал, сказочник?

– А почему нет, Богданыч? – Подмигнул я начхозу. – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!

– Ты, это, Хоттабыч, значица, забегай на досуге – покалякаем за жись, – недвусмысленно предложил начхоз. Вот блин, второй раз за день напиться предлагают. Неужели настолько все у меня с физиономией плохо? – Да ты не подумай, Гасан Хоттабыч, – улыбнулся он, словно мои мысли услышал, – откровенная пьянь у нас надолго не задерживается. А так, с устатку, двум взрослым мужикам по стопарику перцовки унутрь принять – самое оно, значица! И приятно, и пользительно! Не ради пьянки – здоровья для!

– Эх! – Залихватски махнул я рукой. – Уговорил-таки, красноречивый! Только сегодня, сам понимаешь, недосуг… – Я показательно сгреб лопаты и закинул их на плечо. – Пора – труба зовет!

– Ох, Хоттабыч-Хоттабыч… – повздыхал Пасичник. – А это еще кого принесло? – Ворота вещевого склада училища располагались напротив кованой ограды, опоясывающей территорию учебной части. Сквозь нее было отлично видно, как к КПП подъехал представительный черный автомобиль. – Явно не самый обычный гусак, значица, прикатилси, а птица полетом повыше…

Закралась мысль: а не по мою ли душу сей гонец? Да, не – тут же откинул я её – с оснабом все было оговорено не на один раз, а никаких изменений, типа инициаций, в текущем моменте не происходило. Не с чего меня кому-то «высоколетящему» дергать.

– Пойду, я, Николай Богданович, говно кидать, – со вздохом произнес я. – А чего? Работа не пыльная: бери больше, кидай дальше, пока летит – отдыхай!

– Не пыльная, эт верно, – ответил начхоз, – но дюже вонюча!