Позывной "Хоттабыч"-2

– Вагон столыпинский, кругом решеточки,
конвой из Вологды, не до чечеточки!
Вагон столыпинский, не до бутылочки,
а из Бутырочки – до пересылочки[41]

…

– А ну заткнись, вражеская морда! – Обозленный чем-то конвоир вхреначил прикладом автомата по решетке нашего «отдельного купе» в вагонзаке[42], которое мы делили с командиром, ротмистром Вревским и еще каким-то нелюдимым хмырем, который за всю дорогу не проронил ни слова.

– А чего так, солдатик? – ехидно поинтересовался я, глядя на «вагонного надзирателя» сквозь прутья, светящиеся защитными символами «клетки Кюри». – Я ж тебе, можно сказать, скрашиваю долгое унылое времяпрепровождение. Цени, родной! Как говорится: нам песня строить и жить помогает…

– Заткнись, я сказал, сволочь старорежимная! – злобно прорычал рядовой, вновь саданув по светящейся решетке окованным металлом торцом приклада ППШ[43], отчего та возмущенно моргнула и низко протяжно загудела. – Ненавижу вас, Сенек сволочных! Не забыл еще, как «под вами» нам, чернокостным, сладко жилося…

– Ты чего творишь, Табакин? – Из закутка для надзирателей в коридор вагона, оделенный от «зэков» Магическими решетками, выскочил обеспокоенный начальник конвоя. – Совсем рехнулся, болван? Наш «столыпин» еще царских сидельцев помнит! А Конструкты решетки и вовсе на ладан дышат! А ты их хреначишь со всей дури, почем зря! Хочешь остаться с этими Сеньками один на один? Безо всякой Силовой защиты? Ну-ну, посмотрел бы я тогда как бы ты обосрался…

– Виноват, товарищ капитан! – Принялся оправдываться конвоир. – Просто отчего-то такая злоба меня взяла – обычных ЗэКа[44] гуртом в теплушках, словно животину бессловесную возють, а этих… Ух! – Рядовой даже зубами заскрипел от злости. – И тут они в какаве-шоколаде, падлы – словно короли какие в спецвагоне едут! Ну, почему, тащ капитан, кому-то все, да на голубом блюдечке с золотой каемочкой, а кому-то – шиш с маслом?

– Послушай, Табакин, – начальник конвоя – грузный и спокойный мужик «в годах», не первый год сопровождающий этапы в Абакан, медленно подошел к подчиненному и заглянул тому в мутные белесые глаза, – ты откуда, сука, тут такой «сердобольный» взялся? Небось, всю службу обычных зэков и конвоировал?

– Так точно, тащ капитан! – отрапортовал Табакин. – Переведен в ваш отряд в виде поощрения, на место комиссованного по возрасту и здоровью старшины Сидорова…

– То-то, как я погляжу, у тебя замашки дурацкие, – недовольно пробурчал капитан. – Запомни, щегол: тут тебе не там! У нас подчас таких Силовиков этапируют, которые одним плевком всю нашу команду к праотцам спровадят! Только на Защиту «Кюри», «коктейль Збарского», да на индивидуальные Блокираторы вся надежда. А ты их своей железякой, почем зря, тычешь!

– Виноват…

– Заладил он: виноват, да виноват! – Заткнул очередной поток «извинений» подчиненного капитан. – Башкой, лучше, думать учись, лоботряс – здоровее будешь! – посоветовал он солдатику. – И я бы, на твоем месте, им не сильно-то завидовал. Абакан – не курорт в Минводах, или, там, например, в Ялте или в Сочах. Туда, вообще-то, подыхать «путевки выписывают», а не отдыхать и подлечивать покосившееся здоровье! Пусть их высокоблагородия, – это слово прозвучало в устах начальника конвоя словно плевок, – наслаждаются последними в их никчемной жизни «спокойными» денёчками… А ты, если еще раз такую выходку себе позволишь – для начала получишь в рыло, а затем – путевочку в штрафбат тебе выпишу, где таким олухам самое место! Понял, недоумок?

– Так точно, понял, товарищ капитан! – поспешно отозвался рядовой Табакин. – Больше не повторится!

– Смотри у меня! – Капитан погрозил подчиненному пудовым крестьянским кулаком и вновь скрылся в своем закутке.

Пока конвоиры перепирались, свечение Зачарованной решетки «Кюри» восстановилось, а неприятный шум сам собой исчез. Заключенные Силовики, до этого с интересом пялившиеся сквозь прутья «на разборки надзирателей» в коридоре – хоть какое-то «развлечение» в дороге, вновь расползлись по своим, относительно комфортным, по сравнению с обычной теплушкой, местам. Это рядовой Табакин верно подметил – вагончик наш был еще той, старой дореволюционной постройки, и изначально «затачивался» под перевозку аристо-Осененных, пусть и нарушивших закон, даже и особо тяжко. Но быть настоящими аристократами заключенные и после этого не перестали. Вот и ехали на собственное «заклание» в Абакан в относительном комфорте, чтобы не было урону высокородной мрази, по сравнению с остальной чернью, которую зачастую гнали по этапу и вовсе пешкодралом.