Позывной "Хоттабыч"-2

– Очень… и очень необычный случай! – Заинтересованно заерзал на кресле Шильдкнехт, но оснаб неожиданно прервался:

– Давайте оставим наши «научные» диспуты до лучших времен, герр Майер – время дорого… – Петров пощелкал пальцами возле самого моего носа. – Хоттабыч, подъем!

Я открыл глаза и глубоко вздохнул – смех и икота, наконец-то, оставили меня в покое.

– В порядке? – поинтересовался командир.

– В полном! – ответил я.

– Тогда «по коням»! – распорядился оснаб, поднимаясь на ноги.

Мы душевно распрощались с фашистским агентом и отправились искать ротмистра Вревского по указанному адресу. К тому же, ехать нужно было совсем недалеко. Мы нашли дом, вошли в подъезд и подошли к двери. Звонка на ней не оказалось, поэтому оснаб просто постучал.

– Кого надо? – Дверь резко распахнулась и на пороге объявился могучий, но слегка обрюзгший сорокалетний мужик в растянутой майке-алкоголичке, сплошь заляпанной желтыми жировыми пятнами. На лице, заросшем по самые брови густой недельной щетиной, не присутствовало даже проблеска интеллекта. Руки и доступные моему взору остальные части его тела были сплошь покрыты синью тюремных татуировок. Одна нога у бугая отсутствовала по колено, и он стоял, нетвердо опираясь на костыли. И от мужика явно попахивало вчерашним перегаром и несло отчетливым запахом немытого тела.

– У вас продается славянский шкаф? – поморщившись от тяжелого духа, произнес пароль командир, чем едва не вверг меня в очередную пучину истерического хохота. Но на этот раз я успешно сдержался.

– Чего? – недовольно проревел мужик, вращая выпученными безумными глазами, покрытыми сеткой полопавшихся сосудов. – А… Да… – Спохватился он через пару мгновений – похоже, что мыслительная деятельность оставила его не навсегда. – Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой, – без запинки выдал он оговоренную заранее фразу. Видимо, не один час заучивал.

– Наконец-то! – процедил сквозь зубы оснаб. – Поторопитесь, уважаемый, мы спешим!

– А я тут причем? – вновь рыкнул бугай, почесав выпирающее из-под майки волосатое пузо. – Хиляйте за мной, бедолаги… – И, оставив дверь открытой, мужик, стуча костылями по рассохшемуся скрипучему паркету, проковылял в квартиру.

Мы с командиром вошли следом, прикрыв за собой дверь, но оставив её незапертой. Хмельной хозяин квартиры не обратил на это никакого внимания, словно его это совсем не интересовало. А вот группе захвата, незаметно следующей за нами по пятам, это обстоятельство, несомненно, пригодиться – шума будет куда меньше.

В квартире отвратительно воняло сивухой, прокисшими носками и, впитавшимся даже в голые стены с отвалившейся местами штукатуркой, застарелым запахом кошачьей мочи и табака. Да и сама квартира больше напоминал лежку бомжей, чем, собственно, благоустроенное жилище.

– Где ногу потерял? – сухо поинтересовался оснаб, пристроившийся за хозяином квартиры или, кем бы он там не был. – На фронте?

– Где потерял, там уже нету! – отрезал бугай, ковыляя к виднеющемуся в конце коридора большому и побитому жизнью шкафу. – С какой целью интересуешься? Ты, часом, не мусорок? – Безногий начал медленно оборачиваться к нам, но командир его быстро «остановил», приникнув Ментальным Щупом в его нечесаную башку.

– Забыли! – тихо приказал он колченогому проводнику.

Тот сразу «потерялся» и, не вспоминая о предыдущем вопросе, вновь застучал костылями по паркету. Я, не сдержав любопытства, «скользнул» сознанием по этому «Щупу», как делал в свое время с «Ловчей Сетью» командира. И мне это с легкостью удалось. В голове нашего алкоголика царил такой же хаос и сумбур, как и в его вонючем жилище. Однако, мне без проблем удалось узнать, как он умудрился потерять свою конечность. Ни на каком фронте он никогда не был. Ногу ему отрубили кореша за крысятничетво в лагере, когда он мотал срок на лесоповале. Почему именно ногу, я разбираться не стал, поспешив выбраться из мерзопакостных мыслей уголовника, «воняющих» полным моральным разложением и лютой злобой ко всем нормальным людям.

Возле шкафа одноногий амбал остановился:

– Вот он… – Сипло проклокотал он, шевеля потрескавшимися губами. – Шкаф…

– Слушай, болезный, – угрожающий прошипел командир, – ты видимо не понял…

Но алкаш, не дослушав, распахнул одну из створок и сдвинул в угол вешалки со старым шмутьем. Затем постучал в заднюю стенку шкафа особым кодом. Через минуту стенка отошла в сторону, открывая небольшой проход в смежную комнату. В проходе стоял приснопамятный белобрысый «сынок» псевдоШильдкнехта с пистолетом в руке.

– Александр Дмитриевич! – Прямо просиял он, увидев наши физиономии. – Какими судьбами?

– Похоже, что вашими молитвами, Сергей Станиславович, – хмуро буркнул оснаб. – Поговорим?

– Непременно поговорим, ваше сиятельство! Прошу! – Вревский отошел в сторону, пропуская нас в свою тайную берлогу.

Комнатка оказалась аккуратной, чистой и опрятной в противовес основному жилищу. У стены – металлическая кровать с панцирной сеткой и чистым бельем, круглый стол, стулья и старый потрепанный комод.