Позывной «Курсант»

Уже пора, наверное, привыкнуть к тому, насколько внезапно и с огоньком в моей новой жизни теперь приключаются различные события. А еще, кажется, я начал понимать, почему лицо материного родителя показалось мне похожим на лицо афериста со стажем. Просто, если сейчас я в его теле проживаю ту жизнь, которую реально прожил он, то все становится тогда на свои места. Реутов только и успевает, что прыгать из одной задницы в другую, потом выбираться из следующей, и практически сразу вхерачиваться в жир ногами.

Правда, это осознание, ровно как и мысль, что не такое уж плохое было лицо у деда, пришли ко мне чуть позже, после того, как закончился ужин. А пока…

Как говорится, ничто не предвещало беды. Впрочем, в тех условиях, в которых я оказался, сложно понять, что здесь вообще, с бедой. То ли она уже навалилась, то ли вот-вот станет еще бедовее, а все предыдущие проблемы и заботы — цветочки.

Шипко привел нас в столовую, которая располагалась в том самом основном корпусе.

— Везет кому-то… — Подкидыш крутил головой по сторонам и недовольно пыхтел. — Жратва под боком, душевую вон только что прошли. Поди́ сортиры здесь всяко культурнее, чем наша спальня…Почему нам какой-то обсосанный барак выделили…

— Ну, ты даешь. — Засмеялся Лёнька. — День всего в слушателях ходишь, а уже, ты погляди, сортиры ему подавай особенные…

— Цыц! — Прикрикнул Шипко. Мы как раз колоной вошли в столовую. — Вот сюда, на крючки вешаем свою одёжку. Аккуратно вешаем. Суеты не создаем. Что вы… Как бабы на базаре, честное слово…

Однако, детдомовцы, почувствовали запах еды. Им уже было до фонаря, в каком виде на крючках висит их одежда и что по этому поводу думает сержант государственной безопасности. Я, кстати, и сам проголодался так, что живот скрутило в морской узел только при одной мысли об ужине.

И надо отдать должное, ужин был просто королевский. Не сам по себе, конечно. Деликатесами баловать никто не собирался. Но в сравнении с тем, что приходилось есть в детском доме — настоящий праздник живота.

Когда перед нами появились тарелки с макаронами, сверху которых в каждой порции лежало по здоровенной котлете, салат из свежей капусты, хлеб и компот, впечатлился даже вечно недовольный Подкидыш.

— Вот это да-а-а… — Он наклонился вперед и провел носом сначала в одну сторону, потом в другую, прямо над едой. — Вот такой поворот мне по душе…

Ванька схватил ложку, собраясь накинуться на ужин, однако сразу же едва не тюкнулся лицом в тарелку от смачного леща, прилетевшего ему сзади.

— За что?! — Подкидыш оглянулся на Шипко, потирая затылок. — Вы чего деретесь, товарищ сержант государственной безопасности? Ничего же не натворил!

Лицо у него выглядело по-детски обиженным.

— Еще бы натворил…Я сказал, Разин, старые привычки забываем. — Панасыч оперся рукой о стол, справа от Ваньки, и немного подался вперед. Со стороны казалось, он хочет поведать Подкидышу какой-то секрет. — Сегодня вас не стану до конца третировать. Но имейте в виду, одной из дисциплин будет, в том числе, этикет. Для неразумных объясняю, этикет — это культурное поведение. Ясно? Нечего на еду кидаться, будто у вас ее сейчас отнимут. Привыкайте вести себя соответствующим образом.

— Красота-а-а-а… — Заржал Зайцев. — Это вся интеллигентская херня, что ли? Вилки, ложки, ножи, поварешки? Салфетки на рожу научимся вязать? Или куда там их вяжут…

— Жри уже! Молча! — Сорвался Подкидыш на Василия, а потом сам осторожно зацепил ложкой небольшую порцию макарон.

На всякий случай Ванька покосился на Шипко, который, оторвавшись от стола, сделал шаг назад и теперь замер за нашими спинами, наблюдая, как мы ужинаем. Сержант госбезопасности кивнул, мол, все верно делаешь. Только после этого Подкидыш сунул макароны в рот, зажмурился и принялся их тщательно пережёвывать.

— Николай Панасович! — Не выдержал Лёнька через пять минут. — Ну честное слово, так ведь подавиться можно. Кусок в горло не лезет.

— А ты его через «не лезет» запихивай… — Усмехнулся Шипко, однако все-таки отошел дальше от стола.

Кстати, он даже на имя и отчество, которые Лёнька вместо звания ляпнул, никак не отреагировал. Наверное, понял, мы реально уже просто охренели от того, как активно прошла вторая половина дня. Я для себя отметил, не такое уж он говно, получается. С одной стороны строгий, а с другой — хоть что-то, да по-человечески делает.

Следующие двадцать минут в столовой стояла тишина. В том смысле, что никто больше ни о чем не разговаривал. Только раздавался стук ложек о тарелки. Детдомовцы очень старались есть не торопясь, хотя давалось им это с трудом. Они периодически косились на Панасыча, но тот молчал и вроде бы даже выглядел довольным.

В общем ужин прошёл почти в семейной обстановке. Семья, правда, у нас неблагополучная какая-то. Да и хрен с ним. Всяко лучше, чем в детском доме. Проблемы начались гораздо позже и там, где я их точно не ожидал.