Позывной: Москва 14 - 41 (СИ)

-Вот видишь, к тому же, говоришь, на фортепиано играешь. Как так вышло?

-Ничего особенного, матушка играла и меня научила.

-Вот-вот, а ты ещё спрашиваешь, почему я предположил, что из бывших. Можешь не отвечать. Правду сказать нельзя, а лгать, как мне кажется, ты не привык.

Василий густо покраснел, что выдало его с головой. Действительно, происходил он из семьи потомственных купцов. Дед его до революции вел торговлю и имел свои магазины. По рассказам родителей, жили они очень и очень богато до революции

-Что, брат, задумался? – оторвал его от рамышлений сосед по койке, - есть ли у тебя фотография матери?

-Должна быть в тумбочке, а вам зачем?

-Да хочу твои слова проверить, похожа ли наша сестричка на твою матушку, или же решил приударить за девицей?

-Вот, держите, - Василий с трудом открыл дверцу тумбочки и протянул фото, сделанное ещё до революции.

Этот снимок очень нравилось ему. Там мать была совсем молодой в платье до пола, с букетом цветов в руках. Она кому-то улыбалась.

-Слушай, а ты ведь не соврал. Одно лицо, - удивился сосед, - смотри, как похожи. Если бы не знал, что твоей матушке уже под пятьдесят, то сказал, что это была она. Давай познакомимся что ли, а то знаю, как тебя зовут, а ты не знаешь, с кем разговор ведёшь.

-Прокопий Иванович Вершинин. Лежи, лежи, - увидев, что Василий дёрнулся пожать ему руку, - хороший ты парень. Только в следующий раз молчи о том, что мне рассказал. Не все могут понять. Донесут ещё куда. Понял?

Юноша кивнул.

-Ну, вот и ладно. Давай-ка спать, а то завтра с утра осмотр, потом недосуг будет. Пока мы вдвоём, вот я и разговорился. Ты не сомневайся, не выдам. Сам я тоже из бывших. Чайной торговлей занимался. Было у меня в Москве три магазина. Всё после революции сгинуло.

-А вы не боитесь, что я могу кое-кому доложить об этом?

-Спи уж, докладчик. Не тот ты человек, чтобы доносы писать. Покойной ночи.

-Спокойной, - Василий закрыл глаза, и ему привиделась матушка с той самой фотографии. Она улыбнулась ему, и юноше показалось, что она произнесла одну лишь фразу:

«Береги Александру».

На этом юноша провалился в спокойный сон выздоравливающего человека.

Утро наступило как всегда неожиданно. Хотелось спать, а неотвратимость грядущих дел не давала понежиться в кровати. Так и Александра. Сладко потянувшись, открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Маленькая комната с облезшими обоями, тётушка на соседней койке, раскрытая коробка с бумажным хламом. Окончательно проснувшись, девушка наконец-то вспомнила, что произошло.

«Ну да, конечно, я же заболела. Опять эти странные видения. На этот раз слишком правдоподобные. К тому же и тётя Клава каким-то образом оказалась в её иллюзорном мире, а вот, что это за мир, в котором всё встало с ног на голову, Александра никак не могла понять. Особняк, в котором она жила, изменился и в не лучшую сторону. Их дворник Григорий внезапно постарел и погиб при обстреле. Что происходит? Прежде она видела и солдат, бегущих по улицам Москвы с винтовками наперевес, красные флаги, кумачовые лозунги, но улицы были ей знакомы, узнавала она и кое-кого из людей. А вот сейчас всё оказалось так запутано и непонятно. Раздумья девушки прервала тётка.

-Давай, вставай. Вчера, когда ты пропала, меня предупредили, что нас возьмут помогать раненым на какой-то Ленинградский вокзал. Даже не представляю, где такой находится. Ладно, потом разберёмся. Иди, умывайся, а я пока заправлю кровати.

Александра убежала, а в комнату заглянула Никифоровна, поторопив её хозяек.

-Завтрак стынет. Скоро ехать. Машины уже прибыли. Раненые ждать не будут.

Вернулась Александра, её тётка наскоро привела себя в порядок и обе отправились в столовую. На столе виднелась овсяная каша, пара кусков хлеба и два стакана жидкого чая.

Увидев Никифоровну, Сашенька поинтересовалась, как дела у Василия.

-Не беспокойся, девонька, жив-здоров твой кавалер. Завтра в другой госпиталь отправят. Вроде бы в Рязань. Там долечат и опять на войну-матушку. Иди уж, пора ехать. Небось, заждались.