Позывной «Везунчик»

– Ну как кончиться, так и бросим ласточку. Нельзя на ней дальше. Немцы не дураки. Ты ведь смотрел документы, видел, куда он направлялся. Если бы не приспичило у воды остановиться, давно бы на месте был. Получается, ждут его там. До вечера подождут, а потом тревогу поднимут, искать начнут. Это пока нас не трогают, потому, что не ищут. А начнут, так все машины будут останавливать. Хорошо если хоть час удастся проехать, все не пехом.

Вскоре скорость пришлось сбросить, а затем и вовсе остановиться. Дорогу пересекала группа военнопленных. На них невозможно было смотреть, но он смотрел. Смотрел, несмотря на тупую боль которой наполнилось все в нем. Нужно было запомнить каждого, чтобы потом, вспоминая обветренные, осунувшиеся молодые и старые лица, натруженные руки, полные ненависти глаза понимать за кого он, Алексей Везунов, будет воевать. Кто-то шел, едва волоча ноги, кого-то поддерживали товарищи, но были и те, кто шел четким, ровным шагом. Колонну охраняли автоматчики с собаками, и жуткий лай эхом стлался над дорогой, подгонял колонну. Холодный октябрьский день подходил к концу. Последние скупые лучи заходящего солнца вынырнули из за облаков, осветили военнопленных, а спустя несколько минут все вокруг окутали осенние сумерки. И тут Алексей вдруг понял, что на дороге кроме них со Стрижаком никого нет. Он и не заметил, куда все делись. Всего несколько автоматчиков. И если…

– Товарищ капитан, обратился он к Стрижаку. – А что если…

– Правильно мыслишь, лейтенант. Другого такого случая точно не будет. Выручать мужиков надо. Вид у нас, правда, не тот, но ничего. Думать потом будем, сейчас действовать надо. Но с умом. Останавливаем колонну. Ты говоришь, чтобы позвали старшего. Говоришь, чтобы остальные подошли ближе и …, ну а там как получится.

– А если не позовут?

– Позовут. Немцы народ дисциплинированный. Да и внезапность на нашей стороне. Всех не уложим, но тут уж мужики должны понять, что к чему. Кто жить хочет, сам додумается, что и как делать. Давай лейтенант, кричи, чтобы остановили колонну.

Выйдя из машины Алексей поднял руку и прокричал «Saule anhalten». Прокричал с той властной ноткой, словно имел на это право. Он и не заметил, как Стрижак вышел из машины и подошел к нему. Успел только удивиться, как уверенно капитан держится. Как ловко вскидывает руку в ненавистном приветствии. Все произошло именно так как они и задумали. Подождав, когда подойдет старший по званию, а за ним и остальные близстоящие конвоиры, они открыли огонь. Толпа пленных, поначалу оторопев, бросилась врассыпную. Но кто-то, завладев оружием, уже стрелял по собакам, по немцам. Основная же масса бросилась в ближайший лесок. Крики людей, лай собак, звуки выстрелов и мат Стрижака слились в одно целое. Стрелять было невозможно, оставшихся в живых конвоиров то и дело закрывали фигуры военнопленных, убитые пленные и конвоиры вперемежку лежали на холодной, мокрой земле. Стало вдруг очень темно. Не помогал и тусклый лунный свет. Казалось, прошла целая вечность, но Алексей понимал, что прошло всего несколько минут. Обернувшись, он начал высматривать капитана, но тут все померкло у него перед глазами. Очнулся он от холода. Мокрые холодные капли стекали за воротник. Связанные руки затекли, распухшие запястья невыносимо болели. Боль в затылке пульсировала, а в глазах плясали разноцветные точки. Он попытался сесть, но чья-то рука грубо вернула его обратно. Ударившись головой о край дерева, он невольно застонал.

– Что фриц, больно? Ну, это мы поправим. Сейчас ты нам все расскажешь, и мы тебя с твоим дружком в расход пустим. Ну, ты все равно не хрена не понимаешь. Так что лежи, фашист, жди утра.

– Какай я тебе фашист? – возмутился Алексей. – Я летчик. И друг мой тоже летчик. Капитан. А одежду эту мы у фрицев забрали. И машину тоже у них.

– Ааа. Да ты мразь по нашему понимаешь. И где вас только гадов учат?!

– Да не гад я! Говорю же, наш я, советский! Летчик я!

Сильный удар по голове и он снова потерял сознание. А очнувшись, понял, что руки не связанны, а сам он лежит на чем-то мягком. Прислушавшись, услышал голос Стрижака и приподнявшись, попытался позвать его.

– Очнулся, герой! Ну, ты уж прости ребят. Они как форму эту увидали, так озверели совсем. Хорошо в расход не пустили, дружок мой вмешался. Тоже с нашего авиаполка. Знакомься, старший лейтенант Михаил Краснов. Мы его похоронили уже, а он жив курилка! Командиром здесь.

– А где мы, товарищ капитан?

– Точно не скажу. Линия фронта здесь с разрывами, немец прет, но и наших окруженцев много, партизанят мужики помаленьку. Сплошной линии нет, значит к своим можем выйти. Можно, конечно, к партизанам податься, но мы летать должны. Ты как считаешь, лейтенант?

– Конечно, должны. А когда мы, ну дальше?

– Как в себя придешь. Ким знатно тебя приложил, отлежаться денек надо.

– Ким?