Позывной «Зенит»

— Все верно. Не стесняйся говорить. Поджоги, демонстративные взрывы, убийства сановников. Все это было в истории, и не раз. Народовольцы, эсеры, да и наши большевики грабили банки ради средств на революцию, убивали жандармов и губернаторов, бросали бомбы в царя-батюшку. С этой дороги не свернуть.

— Так, и что меня ждет?

— Как что? Тюрьма. — Саблин сделал паузу. — Если попадешься.

— Я не хочу в тюрьму.

— Так не попадайся, будь хитрее, умнее, осторожнее. Хотя и в немецкой тюрьме можно жить. Конечно, рано или поздно мы тебя вытащим.

— Вам легко говорить. — В голосе Юрия прозвучала обида. — Вы сами там бывали?

— Бывал, — коротко ответил Север. — И, как видишь, сейчас стою перед тобой. Юра, когда мы с тобой выбирали профессию, мы знали, что сделаем все, что потребуется для безопасности Родины. Некоторые наши коллеги на этом пути приняли мученическую смерть. Вот такая профессия.

Летом 1967 года бывшая столица Германского рейха готовилась к приезду шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви. Бургомистр Западного Берлина получил распоряжение от лидеров своей партии организовать встречу по высшему разряду.

Дружба с персидским шахом (Иран до 1935 года назывался Персией) дорогого стоила. Богатства императора были несметны. Вкладывать их в свою страну он не считал выгодным, поэтому много средств инвестировал за границей. Прежде всего это была Германия. Семья Пехлеви владела крупными пакетами акций германских ведущих автомобилестроительных, химических, торговых фирм. Бизнес давил на свои партии и правительство с целью оказания поддержки в формировании образа шаха как демократичного проевропейского политика.

На самом деле иранский правитель проводил политику откровенного внутригосударственного террора. Тысячи его внутренних противников, не сумевшие скрыться за пределами Ирана, были жестоко репрессированы и оказались в застенках тайной государственной полиции. САВАК являлся важнейшим инструментом государственного террора, на котором держалась власть восточного диктатора. Любое проявление инакомыслия каралось незамедлительно. Люди бесследно пропадали. Политзаключенные подвергались жесточайшим, по-восточному изощренным пыткам. Население страны жило в нищете. Вырваться из нее могли только счастливчики, попавшие на службу шаха. Тогда они получали деньги, дома, привилегии. Главным критерием отбора была верность правителю.

В САВАК регулярно проводились чистки рядов, нередко основанные на провокации, что соответствовало канонам восточной хитрости. Например, сотрудник появлялся среди коллег в состоянии алкогольного опьянения, это противоречило правилам. Те, кто сразу не донес о подозрительном инциденте, подвергались репрессиям. Их сажали в зинданы, подвергали пыткам как подозреваемых в государственной измене. Семьи изгонялись из домов, вместо них заселяли новых счастливцев. Этим достигалась фанатичная вера в правителя Ирана. Сотрудники САВАК готовы были выполнить любой приказ шаха беспрекословно.

Информация о прибытии в страну «восточного мучителя» вызвала бурную волну возмущения среди студентов. Члены «Социалистического немецкого студенческого союза», возглавляемого Дучке, стали активно раскручивать среди западных немцев мнение, что шахский режим ассоциируется с фашизмом, кровоточащей раной Германии, а его поддержка — с содействием современному фашизму.

Накануне визита студенты расклеили по всему Западному Берлину листовки о розыске и задержании опасного преступника — шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви — с заголовком «Убийца». Полиция и муниципальные власти города бросили все силы, чтобы очистить стены города от плакатов, однако белые следы на стенах сразу бросались в глаза и вызывали еще большее неприятие, чем если бы это были сами листовки.

Здесь срабатывает психологический феномен, известный под названием «эффекта Зейгарник». Эффект Зейгарник заключается в том, что человек лучше запоминает прерванные действия, чем завершенные, то есть в данном случае человек обращает внимание на то, что от него пытаются скрыть. Этот феномен, впервые описанный советским психологом Блюмой Вульфовной Зейгарник, активно изучала на примере больных шизофренией немецкий психолог Мария Овсянкина.

После обеда кортеж шаха с супругой прибыл в городскую ратушу, чтобы оттуда приветствовать жителей Западного Берлина. К этому времени там собралось примерно три или четыре тысячи демонстрантов, преимущественно студентов.

Правоохранители заблаговременно установили перед зданием два ряда металлических заграждений, чтобы не подпустить демонстрантов на опасное расстояние.