Позывные Зурбагана

— На всех?!

— Нет, не на всех, но на многих. Но Север влияет и физически: пульс, давление, частота сердечных сокращений и тому подобное.

— В какую сторону влияет?

— Пульс замедленный, давление пониженное, движение словно при несколько замедленной кинематографической съемке… И вдруг является Женя. И… все физиологические функции выравниваются, возвращаются к норме. Бее повеселели, взбодрились, чувствуют себя превосходно. Один и тот же человек — ты пойми! Тонна таблеток не принесла бы столько пользы, как появление этого веселого парня.

— В мостоотряде ни разу не побывал театр? — спросил я.

— Вот именно, ни разу. Кино два раза в неделю — нет своего киномеханика, один на три стройки. Черт те что! Обязательно поговорю с Виринеей Егоровной. Пусть хоть театр приезжает.

Ночью, после чая, когда мы лежали уже на своих полках, я спросил Христину, где она познакомилась с моим отцом. Она охотно рассказала:

— В экспедиции. Самыми первыми забрасываются на вертолете изыскатели, геодезисты и представители санитарной инспекции. Я оказалась в отряде, начальником которого был Андрей Николаевич. Надо было определить места будущих поселков. Будущих! А пока, кроме медвежьих троп, ничего не было. Так уставали, что даже палатки были не в силах ставить. Спали у костра в спальных мешках. Андрей Николаевич умел как-то подбодрить, поддержать, помочь товарищу.

Какой он хороший человек, твой отец! Настоящий коммунист. Я такого не встречала. Да и есть ли еще такие? Не я одна так думаю, Андрюша. Его все здесь уважают и любят. Все. Кроме очень плохих людей. Его врагов.

— А у него есть враги?

— У каждого настоящего человека есть враги. У слизняков и подхалимов их нет. Эх, о чем говорить. Спокойной ночи, спи.

— Христина! А какого мнения ты о Кирилле Дроздове? Христина приподнялась и села, обняв колени.

— Тебя интересует этот человек?

— Да, очень!

— Почему?

— И сам даже не знаю. По-моему, он незаурядная личность, яркая!

— Ну, это несомненно! Он был любимый ученик профессора Н. Тот любил его, как родного сына, но всегда сокрушался о его будущем. Кирилл легко заводит себе друзей и с еще большей легкостью врагов. Он говорит людям в глаза, что он о них думает… Это не всем-то нравится. А те, о ком он «думает плохо», больно кусаются. Кто это сказал: «характер человека — это его судьба». До чего же верно! Ты знаешь, после той скандальной истории в НИИ его пригласили работать в Звездный городок. Дали хорошую двухкомнатную квартиру, захватывающая работа — именно та, что его интересовала, друзья… Так он не проработал там и четырех месяцев, начался новый конфликт. Он заявил, что тренировки, установленные для советских космонавтов — центрифуга и тому подобное, — совершенно излишни и даже вредны. Вполне, мол, хватит обычной тренировки здорового спортсмена. А на случай какой неожиданности в космосе или даже обычных перегрузок при старте организм человека обладает огромными скрытыми резервами. Дроздов говорил, что скрытые резервы организма не просто колоссально огромны, но загадочно огромны. В какие бы обстоятельства ни попал человек, он не может думать, что силы его уже исчерпаны. Человек может перенести столько, сколько пожелает вынести. И совсем незачем заранее его подвергать мучительным тренировкам. Как пример он приводил американских космонавтов, которые тренировались как обычные спортсмены, что не помешало им ходить по Луне и работать на ней.

Ему спокойно доказывали ошибочность его мнения, но он пускал в ход такие словечки, как «тупицы», «невежды», «бездари», «какой идиотизм» и тому подобное. В общем, ему пришлось уволиться «по собственному желанию». Он уехал в Новосибирск, где ему давно предлагали лабораторию и согласны были терпеть его характер. Некоторые искреннее считали его гением.

— Он действительно гений?

— Не знаю. Еще не разобралась. Смотри сам. Работать у него нелегко. Слишком требователен. Требователен прежде всего к себе, ведь эти другие не верят, как он, что силы человека неисчерпаемы! Изучая поведение человека в экстремальных условиях, он лично участвует в самых труднейших экспериментах.

— Ну, например?

— Спи!

— Христина, пожалуйста…

— Ну, например, он два месяца жил по так называемым 48-часовым «суткам». Сорок часов работал, восемь отдыхал.

— То-то он худущий такой…

— Разве? Ну, спи, завтра рано вставать. Христина решительно повернулась к стене.

Я еще долго не мог уснуть. Сначала я думал о Кирилле, затем об отце и Христине.

«Она любит отца, — думал я. — Влюблена в него еще с той экспедиции. Кажется, и он в нее. А как же… мама». Значит, в глубине души я еще надеялся, что мои родители помирят-с я… Опять будут вместе. Хотя прекрасно знал, что ничего из этого не получится. Не построить им семейной жизни, потому что слишком разные люди, слишком различны их устремления, желания и надежды.

Засыпая, я уже думал об Алеше. Ведь мой друг любил Христину и по возрасту более подходил ей, нежели отец. Но Христина любила моего отца, а не Алешу. Что тут можно поделать?