Читаем Позже полностью

Позже

Она перевезла дядю Гарри в спецучреждение в Байонне. Чем меньше будет сказано об этом месте, тем лучше. Единственное, что в этом было хорошего, так это то, что бедный дядя Гарри все равно не понимал, где он находится; он бы точно так же писался в трусы, если бы был в «Беверли Хилтоне».

Другие вещи, которые я помню о 2009 и 2010 годах: Моя мама перестала делать прическу. Она перестала обедать с друзьями и обедала с клиентами только если это было действительно необходимо (потому что она, наверное, была единственным литературным агентом, кто всегда брал оплату по чеку на себя). Она не покупала много новой одежды, а та, которую она покупала, была из дисконтных магазинов. И она начала пить много вина. Гораздо больше, чем раньше. Бывали ночи, когда она и ее подруга Лиз - поклонница Реджиса Томаса и детектив, о которой я вам уже рассказывал, - изрядно напивались. На следующее утро мама, красноглазая и раздраженная, возилась в своем кабинете в пижаме. Иногда она пела: «Опять наступили дерьмовые деньки, небо снова стало чертовски мрачным»[18]. В те дни я ходил в школу. Конечно же, это была общественная школа; мои школьные годы в частном заведении закончились благодаря Джеймсу Маккензи.

Во всем этом мраке было несколько лучиков света. Рынок редких книг, возможно, и был в заднице, но люди снова читали обычные книги - романы, чтобы убежать от реальности и книги по самопомощи, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, в 2009 и 10 годах многим людям нужно было помочь самим себе. Мама всегда была большой любительницей всего таинственного, и она строила эту часть конюшни Конклина с тех пор, как взяла на себя обязанности дяди Гарри. У нее под крылом было десять или даже дюжина авторов детективов. Они не были большими парнями и девчонками, но их пятнадцати процентов хватало, чтобы платить за квартиру и поддерживать свет в нашем новом доме.

Кроме того, была еще Джейн Рейнольдс, библиотекарь из Северной Каролины. Ее мистический роман под названием «Рыжий мертвец», пришел через транец[19], и мама была в полном восторге. Был объявлен аукцион на право публикации. В нем приняли участие все крупные компании, и права в итоге были проданы за два миллиона долларов. Триста тысяч из них причиталось нам, и мама снова заулыбалась.

- Пройдет еще немало времени, прежде чем мы доберемся до Парк-авеню, - сказала она, - и нам придется долго карабкаться, прежде чем мы выберемся из ямы, которую вырыл для нас дядя Гарри.

- А я не хочу возвращаться на Парк-авеню, - сказал я. - Мне и здесь нравится.

Она улыбнулась и обняла меня.

- Ты ж моя радость. - Она держала меня на расстоянии вытянутых рук и изучала. - И уже не такой маленький. Знаешь, на что я надеюсь, малыш?

Я отрицательно покачал головой.

- Что эта Джейн Рейнольдс, окажется малышкой на книгу в год[20]. И что по «Рыжему мертвецу» снимут фильм. Даже если ничего из этого не произойдет, есть старый добрый Реджис Томас и его Сага о Роаноке. Он - жемчужина в нашей короне.

Только «Рыжий мертвец» оказался похожим на последний лучик солнечного света перед приближением большой бури. Фильм так и не сняли, а издатели, сделавшие ставку на книгу, ошиблись, как это иногда бывает. Книга провалилась, что не повредило нам в финансовом отношении - деньги уже были выплачены, - но случились другие вещи, и эти триста тысяч исчезли, как пыль на ветру.

Во-первых, мамины зубы мудрости пошли ко всем чертям и загнили. Ей пришлось их все выдернуть. Это было плохо. Потом дядя Гарри, проблемный дядя Гарри, которому еще не исполнилось и пятидесяти, споткнулся в Байоннском спецучреждении и проломил себе череп. И это было намного хуже.

Мама поговорила с адвокатом, который помогал ей с контрактами на книги (и откусил солидный кусок от нашего агентского гонорара за свои хлопоты). Он порекомендовал другого адвоката, который специализировался на исках об ответственности и халатности. Адвокат сказал, что у нас выигрышное дело, и, может быть, так оно и было, но еще до того, как дело дошло до зала суда, Байоннское спецучреждение объявило себя банкротом. Единственный, кто заработал на этом деньги, был модный адвокат-неудачник, на счету которого прибавилось чуть меньше сорока тысяч долларов.

- Ох уж эти оплачиваемые сука-часы, - сказала мама однажды вечером, когда они с Лиз Даттон допивали вторую бутылку вина. Лиз рассмеялась, потому что это были не ее сорок тысяч. Мама рассмеялась, потому что ее объегорили. Я был единственным, кто не видел в этом ничего смешного, потому что дело было не только в адвокатских счетах. Мы были на крючке и из-за медицинских счетов дяди Гарри.

Хуже всего было то, что на маму наехала налоговая служба, желающая вернуть налоги, которые задолжал дядя Гарри. Он объегоривал другого дядю - Сэма - чтобы вложить побольше денег в «Фонд Маккензи». Однако оставался еще Реджис Томас.

Драгоценный камень в нашей короне.