Позже

- Вперед, туда! Говорю вам, если он здесь, то это может быть только там!

- Тебе нужно успокоиться, Ти, - сказала Лиз. - Мы проверим его писательскую каюту, а потом, думаю, уберемся отсюда.

- Мама!

Мама не обратила на меня внимания. Она начала плакать, чего почти никогда не делала. Она не сделала этого, даже когда узнала, сколько денег хочет получить с неё Налоговая служба, в тот день она просто стучала кулаками по столу и называла их кучкой кровососущих ублюдков, но сейчас она плакала.

- Ты можешь убираться отсюда, если хочешь, но мы останемся здесь, пока Джейми не убедится, что это облом. Для тебя это может быть просто увеселительная прогулка, потакание сумасшедшей леди…

- Это несправедливо!

- ... но мы говорим о моей жизни.

- Я это знаю.

-… и жизни Джейми, и…

- МАМА!

Одна из худших вещей в том, чтобы быть ребенком, может быть, самая худшая, - это то, что взрослые игнорируют тебя, когда занимаются своим дерьмом. - МАМА! ЛИЗ! ВЫ ОБЕ! ПРЕКРАТИТЕ!

Они прекратили перепалку. Они посмотрели на меня. Мы стояли, две женщины и маленький мальчик в толстовке «Нью-Йорк Метс» с капюшоном, у осушенного бассейна пасмурным ноябрьским днем.

Я указал на посыпанную гравием дорожку, ведущую к маленькому домику в лесу, где мистер Томас писал свои книги о Роаноке.

- Он здесь, - сказал я.

12

Он подошел к нам, что меня не удивило. Большинство из них, не все, но большинство, на какое-то время притягиваются к живым людям, как жуки летят на свет. Это ужасный способ выразить происходящее, но это все, что я могу придумать. Я бы знал, что он мертв, даже если бы не знал, что он мертв, из-за того, во что он был одет. День был прохладный, но он был одет в простую белую футболку, мешковатые шорты и сандалии с ремешками, которые мама называла туфлями Иисуса. Кроме того, было еще кое-что, что-то странное: желтый пояс с голубой лентой, приколотой к нему.

Лиз что-то говорила маме о том, что там никого нет, а я просто делаю вид, но я не обращал на это внимания. Я высвободился из маминой руки и подошел к мистеру Томасу. Он остановился.

- Здравствуйте, мистер Томас, - сказал я. - Я Джейми Конклин. Сын Тиа.

- Да ладно тебе, - сказала Лиз у меня за спиной.

- Успокойся, - сказала мама, но скептицизм Лиз, должно быть, до нее дошел, потому что она спросила меня, уверен ли я, что мистер Томас действительно там.

Это я тоже проигнорировал. Меня интересовал пояс, который он носил. Он был на нем, когда он умер.

- Я сидел за своим столом, - сказал он. - Я всегда ношу пояс, когда пишу. Это мой талисман.

- А зачем вам голубая лента?

- Когда учился в шестом классе, я выиграл Региональный конкурс по орфографии. Обошел всех детей из двадцати других школ. Я проиграл в Государственном конкурсе, но получил эту голубую ленту за Региональный. Мама сделала пояс и приколола к нему ленту.

Мне показалось странным, что он до сих пор носит эту вещь, потому что шестой класс, должно быть, был для мистера Томаса миллион лет назад, но он сказал все это без всякого смущения или застенчивости. Некоторые мертвецы могут чувствовать любовь - помните, я рассказывал вам, как миссис Беркетт поцеловала мистера Беркетта в щеку? - и они могут чувствовать ненависть (это я узнал позже), но большинство других эмоций, кажется, уходят, когда они умирают. Даже любовь никогда не казалась мне такой уж сильной. Мне не хотелось бы говорить вам об этом, но ненависть чувствуется сильнее и длится дольше. Я думаю, что люди видят призраков (в отличие от мертвых людей), только потому, что они их ненавидят. Люди думают, что призраки страшны, потому что они сами такие.

Я повернулся к маме и Лиз.

- Мама, ты знаешь, что мистер Томас носит пояс, когда пишет?

Ее глаза расширились.

- Это было в интервью, которое он давал «Салону» пять или шесть лет назад. Пояс и сейчас на нем?

- Ага. На поясе прикреплена голубая ленточка. Он…

- Он выиграл орфографический конкурс! В интервью он смеялся и называл это «моей глупой прихотью».

- Может быть, и так, - сказал мистер Томас, - но у большинства писателей есть глупые прихоти и суеверия. В этом смысле мы как бейсболисты, Джимми. И кто может спорить с автором девяти бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» подряд?

- Я - Джейми, - сказал я.

- Ты рассказала Чемпиону об интервью, Ти, - сказала Лиз. Должно быть. Или он сам это прочитал. Он чертовски внимательный читатель. Он знал, вот и все и он…

- Замолчи, - с яростью сказала мама. Лиз подняла руки, словно сдаваясь.

Мама встала рядом со мной, глядя на то, что для нее было просто гравийной дорожкой, на которой никого не было. Мистер Томас стоял прямо перед ней с руками, засунутыми в карманы его шорт. Шорты были слишком свободны, и я надеялся, что он не будет сильно уж давить на свои карманы, потому что мне показалось, что на нем не было нижнего белья.

- Скажи ему то, что я велела тебе сказать!