Позже

Я промолчал. Только вцепился покрепче. И Террио усилил хватку. Так оно и продолжалось. Мне становилось холодно, ноги и руки теряли чувствительность, но я держался. Я собирался держаться вечно, если придется. Я был в ужасе от того, что находилось внутри Террио, но оно оказалось в ловушке. Конечно, я тоже был в ловушке; такова была природа ритуала. Если я его отпущу, он победит.

В конце концов, он произнес:

- Я согласен на твои условия.

Я ослабил хватку, но лишь немного.

- Ты лжешь? - Глупый вопрос, можете вы сказать, но это не так.

- Я не могу лгать. - Его голос звучал слегка раздраженно. - Ты же знаешь.

- Повтори это еще раз. Скажи, что ты согласен.

- Я согласен на твои условия.

- Ты согласен с тем, что я могу преследовать тебя?

- Согласен, но я тебя не боюсь.

Смелые слова, но, как я уже выяснил, Террио мог делать столько неправдивых заявлений, сколько ему-ей-хотелось. Заявления не были ответами на вопросы. И всякий, кто говорит, что не боится, лжет. Мне не нужно было ждать, чтобы узнать это позже, я знал это и в тринадцать лет.

- Ты меня боишься?

Я снова увидел на лице Террио то скованное выражение, как будто он пробовал что-то кислое и неприятное. Вероятно, именно так и чувствовал себя этот несчастный сукин сын, говоря правду.

- Да. Ты не такой, как другие. Ты видишь.

- Что «да»?

- Да, я тебя боюсь!

Как же сладко!

Я его отпустил.

- Убирайся отсюда, кто бы ты ни был, и иди туда, куда хочешь. Просто помни, если я позову тебя, ты должен прийти.

Он обернулся, открыв мне прекрасный вид на зияющую дыру в левой части головы. Он схватился за дверную ручку. Его рука прошла сквозь нее и не прошла. И то и другое было одновременно. Я знаю, это безумие, парадокс, но это случилось. Я это видел. Ручка повернулась, и дверь открылась. В тот же миг верхний свет погас, и из светильника под потолком со звоном посыпалось стекло. В фойе было около дюжины почтовых ящиков, и половина из них открылась. Террио бросил на меня последний полный ненависти взгляд через окровавленное плечо и ушел, оставив входную дверь открытой. Я видел, как он спускался по ступенькам, не столько бежал, сколько нырял. Парень, проезжавший мимо на велосипеде, вероятно курьер, потерял равновесие, упал и, ругаясь, растянулся на асфальте.

Я знал, что мертвые могут влиять на живых, и это было не удивительно. Я уже это видел, но те послания всегда были мелочами. Профессор Беркетт почувствовал поцелуй жены. Лиз почувствовала, как Реджис Томас дунул ей в лицо. Но то, что я увидел только что - потухший свет, дрожащая, вибрирующая дверная ручка, которая взяла и повернулась, посыльный, падающий с велосипеда, - находилось совершенно на другом уровне.

Существо, которое я называю мертвым светом, едва не потеряло своего хозяина, пока я его держал, но когда я его отпустил, оно не просто вернуло Террио; оно стало сильнее. Эта сила, должно быть, исходила от меня, но я не чувствовал себя слабее (как бедная Люси Вестенра, когда граф Дракула использовал ее в качестве своего личного обеденного фургона). На самом деле я чувствовал себя лучше, чем когда-либо, освеженным и бодрым.

Он был сильнее, ну и что? Теперь я овладел им, сделал его своей ручной сучкой.

Впервые с тех пор, как Лиз забрала меня из школы и взяла на охоту за Террио, я снова почувствовал себя хорошо. Как человек, перенесший тяжелую болезнь и наконец, идущий на поправку.

44

Я вернулся домой около четверти третьего, немного поздновато, но не до где-ты-был-я-так-волновалась. На одной руке у меня была длинная царапина, и брюки на колене разорвались, когда один из старшеклассников толкнул меня, и я грохнулся, но все равно чувствовал я себя чертовски хорошо. Валерии там не было, зато были две ее подружки. Одна из них сказала, что я нравлюсь Валерии, а другая сказала, что я должен с ней поговорить, может быть, пригласить на ланч.

Боже, какие возможности!

Я вошел и увидел, что кто-то - вероятно, мистер Провенза, управляющий зданием, - закрыл почтовые ящики, которые распахнулись, когда Террио уходил. Мистер Провенза также убрал разбитое стекло и повесил перед лифтом табличку с надписью: ВРЕМЕННО НЕ РАБОТАЕТ. Это навело меня на мысль о том дне, когда мы с мамой пришли домой из школы (я держал в руках рисунок зеленой индейки), и обнаружили, что лифт в Дворце-на-парковой не работает. «К черту этот лифт», сказала мама. И добавила: «Ты этого не слышал, малыш».

Старые добрые времена.

Я поднялся по лестнице и, войдя, обнаружил, что мама подтащила свой офисный стул к окну гостиной, и сейчас что-то читала и пила кофе.

- Я как раз собиралась тебе позвонить, - сказала она и, опустив взгляд, добавила: - О боже, это же новые джинсы!

- Ну, извини, - сказал я.

- У меня много навыков, но шитье не входит в их число. Я отнесу джинсы миссис Абельсон из «Денди Клинерс». Что ты ел на обед?

- Бургер. С листьями салата и помидорами.

- Правда?

- Я не могу тебе лгать, - сказал я, и, конечно же, тут же вспомнил о Террио, отчего слегка вздрогнул.