ПП. Благие намерения (СИ)

И, казалось, целая вечность, полная страха и замораживающей боли, прошла прежде, чем его руки вынули мое наполовину захлебнувшееся тело с бешено колотящимся сердцем и сведенными судорогой мышцами. Голова раскалывалась, а в носу, ушах и глазах все еще стояла темная вода.

Я чувствовала, что умираю, но тело и мозг продолжали бороться. Кажется, меня тошнило, часто и обильно. Затем пришел жар и кашель, надрывный, с бульканьем в груди и судорогами, но открыть глаза не получалось. Кажется, меня валяли в снегу и лили в горло горькие вязкие отвары, а я не могла сказать, что у меня заледенели конечности и их нужно отогреть. Наконец-то, нечто теплое коснулось моих озябших пальцев, затем плеч, обволокло меня с головы до ног, и я соскользнула в бархатный сон, успев только почувствовать покалывание во всем теле.

Глава 12. «Дело движется к развязке»

— Я вижу тебя.

Сложно не увидеть — он стоит прямо передо мной, напряженный и молчаливый,

коричневая шерсть взыблена, лапы широко расставлены, а серые глаза с вертикальным зрачком холодны и неподвижны. Правое плечо, так же, как и тогда на прудах, металлически блестит в лунном свете.

— Я вижу тебя, Железный Пес.

Оборотень громко лязгнул зубами и словно стал выше. Медленно его мех стал перетекать в широкие ребристые пластины, сначала на поджарых боках, затем на лапах, на морде… Он рыкнул и резко выгнул спину, его острые лопатки вздыбились, как горб, в попытке дотянуться до луны, и из них медленно стали появляться сначала острые блестящие кончики, затем длинные тонкие кости с натянутыми на них перепонками из странного, гибкого металла.

Когда крылья наконец раскрылись, я вздрогнула и открыла глаза.

Во первых, было тесно. Во-вторых, жарко. А в третьих, я была потная с ног до головы. А еще повсюду был запах травяного средства для бритья и мокрой псины.

— Проснулась? — раздался над ухом знакомый баритон. Значит, сплю с Ершем — как ни странно, это меня успокоило. А вот две широкие ладони на моих… э-э, нижних полушариях как-то не радовали.

— О-о-о… — протянула я, не открывая глаз, — Я труп. Я ветошь. Я ничто.

— Размечталась, — хмыкнули у меня над ухом, — Открой ротик, летит самолетик!

— Что? — в ответ на мой слабый вяк мне в зубы сунули нечто, по структуре, запаху и вкусу напоминающее бальзамированную шаурму, — Жуй хорошенько.

— Фмы-ы шшш…

— Потом поблагодаришь, — меня так стукнули по подбородку, что я проглотила эту дрянь и открыла глаза с единственным желанием — схватить и придушить. Судя по безволосой груди, в которую я практически ткнулась носом, мы лежали в спальном мешке, а оборотень был одет — или, скорее, раздет — не по погоде. Впрочем, беглый анализ собственных ощущений показал, что и на мне, кроме несерьезных шортиков, больше ничего не было. И в этой практически полной наготе я обвилась, как змея, вокруг длинного, твердого… восхитительно теплого мужского тела. Хорошо хоть он руки убрал, стыдоба-то какая. Я покраснела так, что из ушей чуть не повалил пар.

— Ты помнишь, что произошло?

Я помнила. Снежный Дух. Вервольф. Треск льда под моим весом. Обжигающий холод. Непроглядная темень. Одежда, тяжелая, как свинец, из-за пропитавшей ее насквозь воды. Ледяная вода в горле. В носу. В ушах. В груди. И сильная рука, выдернувшая меня из этого ада.

Объятья оборотня стали ощутимо крепче — видно, я снова начала дрожать и неосознанно прижалась к нему. Такой… опьяняюще теплый, но слишком уж сильный.

— Это… чего? — я не знала, возмущаться мне или сразу лезть в драку, хотя на второе сил вряд ли бы хватило — мои бедные ручки-ножки решили поиграть в «кто больший студень?» и для драки не годились.

— Пока ты не надумала себе всякой ерунды — я тебя лечу, — буркнул оборотень и закинул на меня еще и ногу, — Наглоталась воды в перемешку с нитями, из-за них пошло воспаление легких. Некромагии было так густо, что болезнь развилась до критической стадии за секунды, поэтому лечить пришлось срочно и экстримально — кожей-к-коже процесс идет быстрее. Слабость пока не пройдет, так что будешь тихая и спокойная хотя бы пару часов в своей жизни.

— Не хами, — буркнула я и, плюнув на все, прижалась к нему покрепче. Одного воспоминания о ледяной воде Стшевских прудов хватило, чтобы неосознанно тянуться к любому источнику тепла, — Твой булыжник не сработал.

— И не должен был. Чтоб работал, нужно знать правильный вой — вы, люди, его почему-то Фиалем называете, — Ерш теперь дышал мне в макушку, — Ты по жизни такая дура, или сейчас обострение?

— А?

— Я кому говорил — ночью за контур ни на шаг? Что, куда веселее подставлять шею и пугать всех до чертиков?

Повисла долгая пауза.

— Я не выходила. Меня Снежный Дух выгнал.

— Что?

— Не хочешь, не верь.

Оборотень смерил меня долгим взглядом закоренелого скептика.

— Как он прошел через контур?

— Без понятия. Самой интересно.

Скептический взгляд сменился задумчивым. Чую, Шкрабу придется долго объясняться со злобным, как тысяча чертей, начальством.

— Где тетушки? — наконец спросила я.

— Самобичуются, — фыркнул парень, — Не уберегли кровиночку, не уследили.