Пр'oклятое золото Колымы

В течение всей учебы в институте студент Евгений Богданов получал только отличные оценки. Он был довольно общительный, часто становился душой студенческих компаний, которые собирались на квартире Богдановых, где их радушно принимала Валерия Александровна.

Среди друзей Евгения «числилась» Шура Шурыгина, комсорг курса, и Георгий Кульпин, которого все звали Жора. На студенческих посиделках Евгений лихо отплясывал чечётку, великолепно исполнял фортепианные пьесы – в общем, был заводилой. Иногда он рассказывал анекдоты, некоторые из них были на грани фола по отношению к политической система СССР.

Частенько они весело распевали студенческие песни, одна из которых оказалась для Евгения пророческой:

Дёрнул чёрт меня податься
В этот институт.
А теперь сижу в общаге,
Назначенья жду…
На Магадан, на Магадан
Иль на Алдан
Готовлю в путь свой чемодан.

Евгений не замечал злобных взглядов Жоры, который тут же отводил глаза в сторону, когда их взгляды встречались. А Жора завидовал лютой завистью. И успехам Евгения в учёбе, и к тому зарождавшемуся чувству симпатии Евгения и Шуры. Однажды компания засиделась до позднего вечера, Евгений вызвался проводить Шуру, а за ними увязался и Жора.

В одной из тёмных проходных арок Жора отвлёк внимание Евгения. Шура в одиночестве прошла метров сто. Неожиданно из темноты её окружили четверо. Женя кинулся на выручку, а Жора трусливо спрятался в какой-то нише.

– Эй, ребята, – попробовал Евгений защитить Шуру, но услышал в ответ:

– Вали отсюда, пока цел.

Тут же в лицо ему нацелился здоровенный кулак. Евгений увернулся, а парень улёгся на асфальт. Тот же самое случилось с его подельниками. Четвёртый, стоявший на стрёме, дал стрекача. В ту же минуту на место происшествия подоспели милиционеры. Всех доставили в отделение, составили протокол. Жоры нигде не было… Знал бы Евгений, чем ему обернётся этот привод в милицию…

Шура Шурыгина закончила постирушки, замочила белую кофточку в таз и пошла с ним в свою комнату. Поставив тазик на табуретку у стены, Шура расправила плечи, выгнула поясницу и пропела слова модной песенки:

– А ну-ка, девушки! А ну, красавицы…

За окном стояла характерная для Ленинграда весенняя погода. Наступал период белых ночей, и, несмотря на вечернее время, на улице было светло как днём. Ситцевый халатик едва прикрывал Шурины коленки и ненавязчиво подчёркивал изгибы девичьей фигуры. Шура крутанулась перед настенным зеркалом, разглядывая себя со всех сторон, и вдруг услышала, как кто-то вошёл в комнату и закрыл дверь на ключ. Замок угрожающе щёлкнул, Шура повернулась к двери и увидела, как к ней медленно направляется Жора Кульпин. Шура заметила нехороший блеск в его глазах и даже дорожку слюны в уголке губ.

Шура попыталась остановить его, спросив каким-то осипшим голосом:

– Ты что, с ума сошёл, Жорик? А?

Но Жора продолжал молча наступать. Шура облокотилась руками на стенку и неожиданно нащупала таз с замоченной кофточкой. Резко развернувшись, Шура схватила тазик и окатила содержимым опешившего от неожиданности Жору. Пока тот приходил в себя, Шура бросилась к двери, повернула ключ и выскочила в коридор.

Шура перевела дух, нервно рассмеялась и влетела в первую попавшуюся дверь, из-за которой слышались голоса студенток.

После этого случая Жора увязывался за Шурой и униженно просил не рассказывать никому, что случилось. Он оправдывался, что хотел только её поцеловать, а дверь закрыл, чтобы никто не помешал. Шура только фыркала в ответ. Ей и самой было стыдно это вспоминать.

Однажды гурьба студентов выпускного курса двигалась по коридору, шутя, подталкивая друг друга. На минутку остановились у бюста Сталина.

Жора незаметно толкнул бюст, тот слетел с постамента и разбился вдребезги. Кто-то воскликнул:

– Так ему и надо!

Студенты бросились врассыпную.

Жора удовлетворительно и чуть ли не вслух подумал:

«Ну всё. Спёкся, голубчик!»

В тот же вечер Жора отнёс в местное отделение НКВД донос на Евгения, который считал его своим другом.

Приговор

Это было, когда улыбался

Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.

Анна Ахматова

В истории России XX века политические репрессии[12] 30-х годов прошлого века занимают особое место. В народе их называли сталинскими. Об этих событиях рассуждали и рассуждают до сих пор многие историки. Однако до настоящего времени они так и не пришли к единому мнению относительно исторической подоплёки этих репрессии. В СССР репрессии проводились в 1927–1953 годах.

В эти же годы расцвела система массового доносительства, поощряемая властью. Писал сосед на соседа в коммунальной квартире, рассчитывая в случае его ареста занять освободившееся помещение, писали карьеристы на сослуживцев, стремясь получить освободившееся место, писали просто по злобе или же из зависти…