Прабкино учение

Вот и сейчас сижу у Прабы Варвары. Она довольна и говорит: «Слушай!.. Только не вертись и не перебивай. Чего не поймешь, спросишь потом». Так начала она свой рассказ про Дедовщину:[24] «За прастарые часы,[25] когда еще Прады Прадов жили, а Прабки лазили на четвереньках, в самую старую старину был у Русов царь Замах. При нем наши Пращуры начали первые пышки делать. До того не умели еще ни хлеба заквасить, ни теста вымешать, либо каравай испечь. Борща ни одна баба сварить не умела. Так жили тогда люди. Вот, тогда и стал дед Горун людей в Бога верить учить. До него и в Бога не каждый верил, а кто так и не знал, как это “верить”. Горун научил костры разводить да чебрец[26] в огонь кидать, чтоб пахло. Он же научил, что Огник от солнца идет, и что ему надо ягня[27] святить.[28] Потому-то огонь в печи с молитвой разжигают. Не помолишься, а он тебе, вместо тепла да жару, возьмет и холоду напустит». Долго говорила Праба, спрашивала, все ли запомнил, и лишь потом говорила дальше: «Огонь та ягня[29] — это же одно и то же. Потому не обижай ягнят и почитай огонь. Не будешь почитать, он сам тебя не уважит. Тогда, хочешь или нет, все равно поклониться ему придется!»

— Папа говорит, что только Богу надо кланяться.

— Богу — конечно … Только не забывай и Дедовщины. А то Бог на небе высоко, а Дедовщина на земле, совсем рядом. Тут она, и никуда от нее не денешься.

Праба, говоря это, что-то шила, перекладывала, примеряла, и сказала: «А надо так жить, чтоб и Бог на тебя не сердился, и чтоб Дедовщины не обижать, — Прабка качнула головой и продолжала. — Я же говорила… Люди и раньше молились Богу. Теперь пойдет в церкву, а тогда — на криничку, в лес, у костра, либо в поле, возле снопов, а нет — так среди растущей еще пшеницы… И не там, так под Дубом. Все это были места, где можно было Бога призывать. Тогда так верили, что если есть криничка, так там и церква!.. Дуб был как Бог Отец, Дуб и Сноп. Он же — вода, Огонь, как другие боги. Становись и молись! — она махнула рукой. — Бог везде есть!.. И сейчас можно молиться, если хочешь, на речке и в лесу. Люди же тогда жили бедно, либо в землянках, где повернуться негде, либо на возах. Положил свои кожухи, мешки да рядна, и поехал. Сегодня тут, а завтра в другом месте. Там, где тебе лучше. Ну, так где же еще церкви ставить?»

Прабка передохнула и продолжала: «Да и то, говорили старые люди, что у дальних Пращуров наших были церквы. Не было их только у русских. Русы жили родами, большими семьями. Сколько б ни было людей, все — вместе. Старший дед-Родич, а все — братья да сестры, и дети общие, до каждой мамы отзываются. Так и теперь еще есть такие семьи. Ну, и Боги тоже складывали свой род. Старшим был Бог Отец, Сварог, а другие, сыны его, пониже. Что Дед-Сварог скажет, то Перунко и делает. А у того были еще сыны, а от них дети-люди. Они так и до Бога[30] обращались: «Гей, слышь, Дед! Пошли нам Тучу да Грому!» — «Надо послать Тучу с Громом… Гей, Перуне-хлопче!.. Собери-ка ты Тучу темрявую да гони Гром!.. Людям надо. Засуха в поле!» Идет Туча темрявая, гремит Гром, льется Дождина… Услышал Прад[31] мольбу человеческую! Напилась земля всласть. А чего же еще людям надо? Благодарят они: «Слава тебе, Перунко, слава! И Туче темрявой, и Грому гремячему слава. Всем богам нашим слава!..» Поднялись хлеба, ожили травы. Люди, дети Сварожьи, принесли Отцу небесному благодарение: просо, молоко, масло, творог, яйца. Все это в костер среди дубов положили. Бога-то Дубом звали. Молодежь вокруг пляшет, поет, в борьбе состязается, зелеными палками дерется. Кто кого поборет, побьет, тому и честь. Лучшие получали награду от стариков. Дети бегали, играли в горелки, забавляли дедов. Деды сидели, вели беседы тихие про минулости,[32] когда сами молодыми были. Потом все ели общую страву[33] и пили хмельной мед. Для этого каждый приносил, что мог, цыпленка, чи[34] порося[35] молодое, а самые бедные несли толченого проса для каши. Ели все досыта, что Бог дал. Одинаково ел мясо и тот, кто принес только проса.