Прачечный комбинат «Сказка в Железноводске»

Развели большие костры. Вначале солдатам, затем себе рядом с детскими лежанками. Дети хотя и укрыты, но при морозе минус двадцать тепло костра им не помешает. Не хочется, чтобы они замёрзли и заболели – срабатывает материнский инстинкт. Да и самим матерям не мешает посидеть у костра, обсушить одежду. А лучше бы – поесть и детей покормить!

Через два часа к месту выгрузки прибыла мотодрезина: привезла хлеб. Группа женщин по протоптанной дороге под конвоем солдат сходила за хлебом.

Поели, покормили детей. Попили горячей воды. Воду из снега накипятили в солдатских котелках.

Зимний день короткий. Охрана торопится, подгоняет женщин, чтобы они до сумерек успели построить солдатам шалаши.

Себе шалаши женщины возводят в темноте при свете больших костров. Утром измученных, не столько работой, сколько тяжёлым сном, разбив по бригадам, повели возводить забор: вкапывать в землю столбы, натягивать колючку.

Работают все, даже четырнадцатилетние дети. Работают те, кто ночью не замёрз, не умер, кто в состоянии ходить. Одни валят деревья, пилят, ошкуривают. Другие носят столбы к месту, где будет забор. Третьи – отогревают кострами землю. На месте костров копают ямы под столбы.

Четвёртой бригаде досталась самая почётная работа, которой заключённые вправе гордиться – натягивать колючую проволоку, чтобы за ней остаться на несколько лет, вычеркнув эти годы из жизни. Костромина попала в бригаду «колючей проволоки», как прозвали её солдаты.

Женщины строят лагерь заключённых, лагерь для себя. В короткие минуты отдыха бегают кормить детей.

Детей, подобных Милке, в женском эшелоне прибыло много. Не все они смогли выжить в суровую зиму. Сколько их «детей хороших, лежать осталось в темноте и холоде», могут рассказать матери, дожившие до освобождения.

Милка в зимнем лесу не только не заболела, но даже ни разу не чихнула от холода.

Выдержавшие зиму матери стали строителями, сельскохозяйственными рабочими. Их женскими руками возведена полноценная семейная зона с детским садиком внутри. Построены бараки, клуб, котельная, медсанчасть; разработаны поля под сельскохозяйственные культуры.

Подросшие дети, выжившие в суровых условиях зимы, на вытоптанной площадке играют в классики. Развлекают себя, пока матери трудятся.

Женщины обживают бараки. Возводят новые. Строят, строят, строят! Разрабатывают поля. Сеют, сажают, снимают урожай. И нет конца и края этому безумному труду, труду подневольному.

Но всё когда-то кончается.

Подходит к завершению строительство женской колонии, близится к окончанию разработка последних полей. И началось долгожданное освобождение женщин зимнего эшелона, женщин героев.

Первыми освобождают матерей с маленькими детьми – небольшими партиями в соответствии с порядковым номером барака. Расселяют на Северном. Заполняют любые закутки, имеющие подобие крыши.

Пять лет Костромина и маленькая Милка провели за колючей проволокой под охраной вооруженных солдат. Голодали, терпели холод, неустройство.

И выжили.

Бывают чудеса не только в решете, но и в жизни. На свободе встретилась семья Костроминых. Мать и отец Милки освободились с разницей в семь дней. Так и не смогла жена объяснить мужу, за что ей выпала такая тяжкая доля. Её, как и других подруг по эшелону, не судили, осужденными они не считались, но жили за колючей проволокой под охраной, как осуждённые.

Зону, построенную ими, назвали сельскохозяйственной, и передали женской колонии, рассчитанной на шесть тысяч человек с криминальным прошлым.

Судьба играет людьми.

Милка родилась незадолго до ареста матери. Родилась после того, как Костромина съездила на свидание к мужу в Железноводск, куда вскоре доставили и её саму с дочерью. По непонятному капризу руководства колонии письма Костроминой не доходили до мужа. И сама она не получала от него весточек.

При освобождении ей вернули пачку писем: его и её. По какой причине приходящие письма не вручали, а её – не отсылали? – никто не стал объяснять. Многого захотела!

Костромин, бывший артист одного из Ленинградских театров, ко времени освобождения жены несколько лет проработал разнорабочим на прокладке железной дороги, а последние два года слесарил в железнодорожном депо. После ликвидации зоны остался трудиться на прежнем месте. Костромина тоже устроилась в депо, чтобы быть к мужу поближе. Милка живёт с родителями в старом бараке, коротая вечера с тряпичными куклами, пошитыми матерью. Куклы красивые, девочка счастлива.

Через год после ликвидации Северной зоны Мила пошла в первый класс. В школе расцвела. Родители прочат ей большое будущее.

– Будет дочка артисткой, пойдёт по моим стопам, – говорит друзьям и знакомым Костромин. – Уже сейчас у неё проглядывают мои стати: ротик, носик, глазки. И характер мой. Точно: быть ей артисткой!

Растёт и расширяется Северный.

Ещё быстрее растёт и расширяется Южный.

Население Железноводска за два года увеличилось примерно в два раза. Прибавка составила около пятнадцати тысяч. Все новые жители – трудоспособного возраста.