Прага

Нед остается с четырьмя мужчинами и, ободряемый Чарлзом, предлагает, как новоприбывший, купить всем выпивку — предложение, которое все четверо благодарно принимают. Нед возвращается с напитками и сквозь гам кричит, что попал в трудную ситуацию, потому что не знает никого, кто по-настоящему живетв Будапеште, а только таких же рюкзачников, как он сам, и вот только что наудачу спросил того парня Брайона (о нет),потому что тот выглядел таким местным, но он тоже оказался туристом, а уже третий день из Недовых трех дней, и завтра ему надо спешить на большой аттракцион (в Прагу) и не могли бы они помочь ему с обновлениями его книжки?

Скотт агрессивно мотает головой и кричит:

— Всегда появляется хорек, Нед. Он приходит в хорошее место, где людям хорошо, и притворяется, что ему тоже хорошо, а потом уходит и рассказывает про это место другим хорям, и тогда через месяц их являются целые орды, и дышать невозможно из-за хорячьего говна, которое везде навалено.

Здоровым глазом Нед скачет туда-сюда в поисках союзника или объяснения, а вторым глазом равнодушно скользит над их головами.

— Я не буду в этом участвовать, — сердито говорит Скотт и немедленно спиной вперед засасывается в толпу.

— Не обращай на него внимания, — говорит Чарлз. — Валяй! Мы все живем тут не один год. Мы тебя прикроем, Недди.

Парнишка с облегчением благодарно улыбается. Достает из рюкзака большую записную книжку и пачку отксеренных карт и списков, и начинает бодро записывать все вранье, какое только могут выдать Чарлз, Марк и Джон.

— Гей-клуб, — говорит Марк про добрых три четверти озвученного Недом списка ночных клубов. — Голубой. Голубой и садо-мазо. Нормальный, но с уклоном. Голубой. Для бисексуалов и интересующихся.

Нед выказывает некоторое удивление такой пропорцией. Марк жмет плечами:

— У каждого поколения свой Содом. По каким-то причинам Будапешт сейчас стал самым голубым городом Европы.

— Я бы не стал писать цены в форинтах у этих отелей, — говорит Чарлз, заглядывая в Недовы записи. — Страна официально переходит на американские доллары через восемь месяцев. Это решено.

— У тебя уже был случай побывать в зубном музее? — Джон печатными буквами пишет на страничке «Стоит побывать» Скоттов адрес. — Самое большое в мире собрание слепков зубов знаменитых людей. Гипсовые модели — зубы Сталина, Наполеона и все такое. Симуляции, увеличенные фотографии. Там можно пройтись ниткой по восковой модели в натуральную величину и посмотреть, что за пакость выловишь из зубов Ленина, например.

— В войну там многое погибло, — вздыхая и с грустью покачивая головой, говорит Марк.

Пока Чарлз подробно описывает фантастический вид со зрительской галереи товарной биржи, где венгерские бизнесмены в костюмах продают (а иногда и забивают) настоящий живой скот в операционном зале, в офисном здании в центре города, и буквально торгуют свиными потрохами, а Марк влезает с описанием публичных секс-павильонов, которые раз в год, на день Святого Жольта, с восхода до полудня открываются в венгерских деревнях вот уже шестьсот лет, и Нед изо всех сил торопится записать, предвкушая место редактора уже на третьем курсе, Джон опять чувствует у себя на плечах отделенные от тела руки, которые сползают ему на грудь, потом массируют живот.

— Ты здесь, ищешь сладких удовольствий, дорогой братец, — шепчут ему в ухо, и Джон видит, что Чарлз смотрит на него и на его невидимую, но очевидную массажистку, склонив голову в зарождающейся радости.

— Искал, да. — Джон отвечает громко, для Чарлза. — Он только что пошел за выпивкой и сказал, что надеется, ты сегодня появишься. — Джон машет рукой туда, где последний раз видели Скотта.

— Жалко. Нам надо бы планировать умнее, любимый братец, — раздается шепот, на сей раз сопровождаемый кратким мокрым вторжением в слуховой канал — не иначе язык. Джон резко наклоняется вперед, чтобы освободиться и спрятаться от Чарлза, который все глазеет на них, не скрывая любопытства и веселья. Джон поворачивается, чтобы продолжить открытый разговор с остальной Марией, но ее уже всосала обратно пульсирующая масса.

Марк рассказывает Неду о сложностях вражды и противоречивых союзах между Густавом Неаппетитным, Отто Ларингианским и Лайошем Грубияном («Вам, наверное, известна эта знаменитая цитата: „Власть — это чудесно, а абсолютная власть — абсолютночудесна“»), но Чарлз прихлебывает из стакана и рассматривает Джона с тем же веселым любопытством.

— Что? — спрашивает Джон, но Чарлз молчит, полуулыбка появляется и исчезает с его лица.

Возвращается Скотт, и Чарлз говорит:

— Здесь сейчас была Мария.

— Искала тебя, — добавляет Джон.

Скотт отправляется на поиски Марии.

— Что?! — повторяет Джон громче, но видит, что Чарлзов смех не идет на убыль. Джон уходит к бару.

Позже Джон возвращается к столу, Неда сменил какой-то высокий длинноволосый детина в джинсах, джинсовой рубашке и джинсовой куртке.