Прагматик

Судьба, пророчества — жалкие отговорки слабых людей, чтобы сидеть сложа руки. Ложь, морок. Предшествующие события определяют будущее. На этом строится вероятностный транс и вся моя жизнь! Этот принцип позволил мне покорить прошлый мир словом и плазменным репульсором. Тридцать лет я просидел в обители, побеждая тьму в душе и теле. А когда вышел за его стены, все великие короли, полководцы и ученые были беззащитны перед моим интеллектом, словно дети. Но в этом мире мало одного мощного ума. Здесь есть не только Прежде и Ныне, но и Изнанка, к которой взывают Напевами маги. А также здесь есть Преисподняя, загадка загадок.

Бедный Хенси. Мало ему меня, так еще этот Черный Геронт присоседился. Хватит ли на троих тела школьника?

- Хватит, — прервал я Сакуру, которая уже втирала мне совсем фантастику навроде волшебных ламп. — Никому ни слова обо мне и своих полсотни единиц ци, ясно?

Она с обидой поджала губы.

— Хенси, ты опять?

— Опять, — киваю. — От этого все-таки зависит моя жизнь, сестра.

— Ладно, я обещаю молчать насчет нас, Хенси.

Нас. Приобщила себя к моей беде. Так даже лучше.

Она встала и, подойдя ко мне, присела на стол. Глубокий вырез платья на ее груди сиял прямо напротив моих глаз.

— Мика и Мицура еще в школьных клубах, — выдохнула Сакура. — Ты ведь не сильно голоден?

Ее нога выпорхнула из туфли с открытым носком и погладила меня по бедру. Мягкое, ласковое, как морской бриз, касание.

Я поднял взгляд к ее лицу. Уложенные розовые локоны с левой стороны смялись. Сакура любила спать на левом боку. Значит, нефтемагнат из Техаса не смог уделить ей всю ночь.

— Нам и так повезло, что ты не перевалила на следующий уровень, — сказал я. — Твой резкий взлет до Обвинителя станет петлей на моей шее.

— Ясно, — расстроилась Сакура. Тонкая ступня полетела прочь, но я поймал ее и стал легонько мять.

— Но доставить тебе удовольствие я сумею и без этого, — сказал, растирая лодыжку.

Нежно пощипал пятку, в точке, отвечающей за рецепторы удовольствия, и Сакура тут же тихо выдохнула. Затем легонько шевельнула тазом. Еще раз и еще раз. Так бы мог и оргазм ей доставить, но этого я избегал. Просто делал массаж. Когда надавил костяшками на розовую подошву, девушка протянула:

— Так приятно. — Щеки ее заалели. — Прекрати…Хенси. я сейчас… почти… — Взгляд ее говорил: «Не прекращай…».

— Не бойся, до этого мы не дойдем, — моя хватка перешла в легкие поглаживания. Касаниями я контролировал все ощущения девушки. Не доводя до точки, держал ее в приятном расслабленном состоянии. Руки мои пошли выше под розовое платье, к икрам и коленям.

Сакура томно прикрыла глаза.

— Мм… Где ты этому научился?

Чего только монахи не умеют.

- Четвероюродные сестры научили, — вроде отмазался.

— Хенси! Я начинаю ревновать!

— То есть бывшие четвероюродные сестры.

— Так лучше… о да… так намного лучше…еще раз… погладь так еще раз….

Под тихое мурлыкание Сакуры мои руки делали отточенные, много раз повторенные движения.

На миг меня озаряют воспоминания. Казематы обители. Сотни нагих пленников, насильно скрюченных во всевозможные позы. Мужчины, женщины разных телосложений и возрастов — все подвешены на цепях, как коровьи туши. И братья-Подготовленные, с равнодушием насекомых изучающие их. И совсем юные неофиты, регулирующие движения подопытных с помощью цепей и барабанов. И я, пятилетний, в ученической рясе, изо всех сил тяну тяжелый рычаг по велению приора.

Чего только монахи не умеют. Для меня нет тайны в человеческом теле. Как и в человеческой душе.

Аяно убрала с глаз выбившуюся их хвоста алую прядь. Тоору тут же решил воспользоваться ее заминкой, скользнув вперед по мягкому настилу ринга. Качнувшись назад, безопасник замахнулся. Слишком долго. Прямой удар с ноги по открытому корпусу отправил жилистого как змея парня на лопатки.

— А-ай, — с визгом это диво дивное попыталось просто отмахнуться от противника. Ну, Аяно тут же и взялась за предоставленную ей на блюдечке руку. Провела захват. Скрипнули натянутые суставы. Рев парня резанул по ушам, заставив Аяно поморщится. Хуже девки, как сказал бы дядя. А ведь ничего еще даже не сломала.