Прайд

— А разве не так? — я поднялся и протянул руку, — Пойду как я домой, пока дело не дошло до новых знакомств. Трёх любовниц одновременно я, пожалуй, не потяну. По крайней мере — сейчас.

— Больше думай о работе, — наставлял друг, пожимая мою ладонь, — Как придёшь домой. Сразу включай компьютер и…

— Там такие обои! — мечтательно протянул я, — Прикинь: песочек, как тогда на Лазурном и заметь: рядом нет шефа, а только грудастые девчушки, плещущие друг на друга. Эх…

— Сгинь с глаз моих!

Идти предстояло недалеко, и я прошёлся знакомыми проулками, в какой-то прострации разглядывая стены зданий, поросшие белыми коробками кондиционеров; деревья, устало шелестящие пыльной листвой и людей, редких в такую жару. Они или устало сидели на лавках у подъездов или потеряно брели сквозь горячий густой воздух середины лета.

«Дождь бы, что ли, пошёл» — мелькнула заблудившаяся мысль, но тут же, с шипением, растворилась на раскалённой сковороде черепа. Синоптики постоянно толковали о грозах, ливнях и прочих осадках, но делали это с уверенностью гадалки, обещающей перемены к лучшему завтра, или — на следующей неделе и вообще — в обозримом будущем.

Представилось хмурое небо, без единого просвета и старинная постройка, напоминающая приземистую башню, сложенную из массивных необработанных камней. Тяжёлые струи ливня хлестали здание серыми пасмами и казалось, будто башня щурится узкими прорезями бойниц.

— Добрый вечер, — поздоровался я с троицей важных старух, восседающих у подъезда и меня тотчас просветили три пары мощных рентгеновских лазеров, от которых не смог бы укрыться самый опытный шпион.

— А Олечка — уехала, — сообщила средняя, самая массивная, — на такси уехала. Фирма такси — Лидер. С двумя сумками полными уехала.

— Так торопилась, что и попрощаться забыла, — добавила тощая, как смерть и такая же жуткая, бабка слева, — Нехорошо это. Вы уж ей скажите.

— Обязательно, — спорить и возражать бессмысленно, — она исправится.

Третья мойра ничего не сказала, а лишь выразительно плямкнула губами.

— Добрый вечер, — охранник стоял на лестничной площадке и молодая блондинка, прежде беседовавшая с ним, уставилась на меня пронзительно голубыми глазами, — Ольга Константиновна уехала полчаса назад. Я ещё помог ей пакеты донести.

— Спасибо, Серёжа, — голубые глаза, как мне показалось, смотрели с каким-то вызовом, и я вдруг подумал: а если Илья прав и это реально сбой в мозгу? Ну и чёрт с ним! Кто-то же должен радовать красивых женщин, — Добрый вечер, незнакомка.

— Это — моя сестра, — парень слегка испугался, — Она уже уходит.

— Твоя сестра — настоящая красавица, — я невольно поправил чёлку и пошёл к лифту, услыхав за спиной приглушённый бубнёж: «Кто это? Интересный такой мужчина».

То ли выпитая бутылка пива так подействовала, то ли взяла своё усталость, но когда я закрыл входную дверь и опустился на диван в прихожей, в голове образовалась неприятная пустота. Видимо от разницы давлений, начали тяжело потрескивать виски, поэтому я снял обувь и направился к бару. Где-то в его таинственных глубинах пряталась подаренная сотрудницами на двадцать третье февраля бутылка Курвуазье. Не совсем уже полная, правда, но много пить я и не собирался.

Коньяк снял неприятную боль и я некоторое время смаковал ароматный напиток, подставляя лицо под прохладные струи воздуха, которые добросовестно извергал кондиционер. Умных мыслей не прибавилось, но в голову, почему-то начали приходить картинки прошлого. В основном — университетского, когда я успел натворить столько всевозможных глупостей, о которых и вспоминать неловко.

В частности, эта моя бессмысленная любовная эскапада с Галиной сестрой, которая так ничем и не закончилась. А сколько было страданий! Сколько бумаги исписано! Кстати…

Продолжая ухмыляться, я поставил стакан на прозрачную поверхность журнального столика и прошёл в кабинет. Кажется, где-то здесь, в ящике стола, если ещё не выбросила Ольга, называвшая старые бумажки бесполезным пыльным мусором. В каком-то смысле, так оно и было. Илья, правда, предлагал сохранить тексты в электронке, но для этого требовалось время, а его постоянно недоставало.

Я взял несколько, расползающихся на отдельные листы, тетрадок и вернулся в гостиную. Ради такого можно плеснуть ещё немного коньяка.

Старые чернила успели основательно выцвести и стереться, а кое где строчки расплылись жирными пятнами и теперь уже никто не сумел бы понять, что там когда-то было написано. Я, например, совсем не помнил некоторых стихов. А вообще, создавалось впечатление, будто вся писанина принадлежала руке абсолютно незнакомого человека.

В каком-то смысле так оно и было. Все эти слюни и сопли казались какими-то нарочитыми, излишне пафосными, да и вообще — ненужными. Я, естественно, далёк от мнения Илюхи, будто все женщины интересуются исключительно деньгами, но стихи, в наше то время…

Вот, например, «шедевр»: