Прайд окаянных феминисток

Полина, наверное, все-таки учуяла ее настроение. Задумалась, потаращила глаза, покусала губы, пошевелила бровями, глубокомысленно сказала: «Угу!» — и поскакала куда-то на северо-запад. Наталья опять вздохнула, огляделась на перекрестке коридоров и довольно уверенно отправилась на юго-восток, где, по ее представлениям, должна была находиться кухня. Кухня там и находилась, только Наталья вошла в нее через дверь, о которой раньше и не подозревала. Совершенно сумасшедшая планировка в этой сумасшедшей квартире. Но забавная.

Через пару минут через другую дверь в кухню с топотом вломились Вера-Надя, Полина и Любочка. Любочка несла перед собой, как поднос, большой альбом в синем бархатном переплете. У остальных в каждой руке было по пластиковому пакету, туго набитому чем-то тяжелым.

— Вот сюда, — деловито скомандовала Полина, сваливая свои пакеты в плетеное кресло в углу кухни. — Вера-Надя, пылесосы вон в том шкафу. Разберетесь? Ладно. Любочка, альбом отдай тете Наташе.

Наталья положила нож, вытерла руки полотенцем и взяла у Любочки толстый и тяжелый альбом. Вот они, семейные фотографии. Интересно, как Полина догадалась, что она сегодня именно об этом думала?

Альбом Наталья пока не раскрывала, смотрела, как Вера-Надя сваливают свои пакеты в то же плетеное кресло, вытаскивают из встроенного шкафа два совершенно одинаковых пылесоса — специально для них, что ли, приготовили? — и, за несколько секунд разобравшись с правилами эксплуатации, исчезают из кухни где-то на северо-востоке. Подошла Полина, отодвинула кочан капусты, который Наталья уже приготовилась шинковать, убрала разделочную доску, бросила нож в мойку и вынула из стола кухонный комбайн.

— Я все сама сделаю, вы пока посмотрите, если интересно. Вам ведь интересно? Ну вот. Там все наши есть, и мы с Бэтээром есть, прямо с детства. Если не узнаете, я расскажу, где кто…

Она неторопливо, но явно привычно, выбирала насадки к этому кухонному комбайну, кромсала на четыре части кочан, искала подходящую миску для салата — все делала умело и правильно, — и Наталья открыла альбом.

Альбом начинался с фотографий каких-то давних-давних времен, наверное, девятнадцатого века. Мужчины в мундирах или в костюмах-тройках, все с усами, все — с прилизанными темными волосами, все — с широкими черными бровями и строгими светлыми глазами. Женщины в длинных платьях с воротниками-стойками, с прическами, как у классных дам института для благородных девиц, с белыми лицами и темными губами. Дети, сидящие в огромных креслах с резными спинками и подлокотниками, все — с локонами до плеч, все — в кружевных белых платьицах, у всех белое кружево приминает большой крест, свисающий на вычурной цепочке до живота… Прадедушка, прабабушка, а вот это дедушка, самая первая его фотография, есть еще последняя, а больше никаких не сохранилось. Бабушкиных — несколько, бабушка фотографировалась чаще, красавица была.

Полина за пять секунд нашинковала в этом комбайне капусту, натерла морковку, высыпала все в миску и принялась неторопливо доводить салат до ума, по ходу дела объясняя «где кто». Старых фотографий было много, и людей на них было много, но она всех помнила и все о них знала — кто родня, кто знакомый, кто лучший друг, кто случайно в кадр попал. Знала по именам не только родню, но и их друзей. О жизни многих многие подробности знала. Половина альбома — эти фотографии.

Потом на одной странице — две свадебные фотографии. Женихи разные, а невеста одна.

— Это отец Бэтээра, а это мой, — сказала Полина так, будто рядом с женихами больше никого не было.

— Значит, вот это ваша мама? — не удержалась Наталья от дурацкого вопроса.

— А… ну да, — даже растерялась Полина и будто впервые заметила невесту на свадебных фотографиях. — Это Инночка, конечно, кто же еще, раз рядом стоит.

Инночка была красавица. Просто красавица. Нет, не просто красавица, а такая красавица, что в это сразу даже как-то и не верилось. Инопланетянка какая-то. Правда, если как следует присмотреться, черты бабушек и дедушек в ее неземной красоте угадывались, но нельзя сказать, что она была похожа на кого-то из них. Просто все самое лучшее, что было в лицах предков, слилось в ее лице в безупречной гармонии — и получилось вот это ослепительное чудо. Смотреть — глазам больно…

Только почему-то на обеих фотографиях она была одна и та же. Насколько понимала Наталья, между этими свадьбами прошло как минимум десять лет, если не больше.

— Вот здесь ей восемнадцать, а вот здесь — тридцать шесть, — будто услышав ее мысли, сказала Полина. — Ничего себе, да? Как манекен из холодильника. Листайте, тетя Наташа, дальше уже все про нашу семью.

Наталья опять про себя отметила, что Полина привычно и без всяких эмоций отделяет «свою семью» от матери; от «манекена из холодильника» даже невольно поежилась, но говорить ничего не стала и послушно перевернула страницу.