Прайм-тайм

Анна не ответила, смотрела в направлении, в котором удалилась Карин, пока облачко дыма, оставшееся после нее, не растаяло в воздухе.

– У нас все было хорошо, все виды дополнительной деятельности функционировали в гимназии, пока она не появилась. Люди с удовольствием занимались музыкой, в театральном кружке, принимали активное участие в движении по борьбе с пьянством, несколько политических партий и христианских общин имели у нас молодежные отделения. Однако с Мишель все это пошло на спад.

Анна Снапхане бросила на Мариану удивленный взгляд, напрасно пыталась найти седую прядь в ее волосах.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Мишель разрушила твой прекрасный маленький мирок?

– Моему миру она никогда не угрожала, – возразила Мариана фон Берлиц. – Но многие другие оказались не столь же упорными в своей вере.

Анна громко вздохнула, вытянула шею, попыталась рассмотреть сквозь стеклянную стену, чем Карин занимается в курилке.

– Она пришла в параллельный с нашим класс, когда мы второй год учились в гимназии, – продолжила Мариана с ностальгическими нотками в голосе. – Мишель Карлссон курила и пила и организовала дискотеку в спортивном зале. Насколько мне известно, успела поменять четырех парней за неполных два года.

Анна Снапхане подняла глаза к небу.

– Избавь меня от этого, – сказала она. – Я не хочу тебя слушать.

Мариана фон Берлиц расправила спину, на скулах у нее выступили красные пятна.

– И почему же? Тебе не нравится правда? У Мишель не было ни стиля, ни элегантности, ни морали. Она бегала и информировала всех о презервативах и противозачаточных пилюлях, вообще невероятно плохо влияла на ровесников. Кружкам стало трудно удерживать своих членов, они ходили на дискотеки, в бары и на хоккей. Она изменила нормы общепринятого и уважаемого. По-моему, опасно, когда такие люди получают столь большое влияние.

Анна не могла больше сидеть спокойно:

– Да, но ты должна согласиться: она была обычной девчонкой, и не надо делать из нее антихриста.

Мариана и бровью не повела, еще немного выпрямила спину.

– На мой взгляд, должна существовать некая система оценки, позволяющая определять, что хорошо, а что плохо для общества. Когда такие, как Мишель, становятся образцом для других, это просто уму непостижимо, даже опасно.

– Я больше ни секунды не стану этого слушать, – сказала Анна Снапхане.

Она наклонилась за своей сумкой.

Мариана фон Берлиц встала.

– Тебе бы тоже следовало поостеречься, – сказала она. – То, что ты очерняла Господа, может аукнуться.

Злоба нахлынула на Анну и точно так же, как перед встречей, снова вылилась в неконтролируемый поток слов.

– По-твоему, Он обрушит небеса на мою голову? – Анна на шаг приблизилась к Мариане. – Знаешь, – сказала она, – мне дьявольски жаль тебя. Тебя очень сильно надули. Твой Бог, собственно, просто Яхве, старый иудейский племенной божок. Известно ли тебе, что, согласно преданиям, он с самого начала жил в вулкане? И был только одним из многих богов мужского и женского пола. С единственной разницей, что остальные сейчас забыты, и вулкан тоже.

– Ты не можешь знать наверняка, – промямлила Мариана и попятилась.

– Яхве стал Богом и Аллахом, всеобъемлющим божеством, поскольку так потребовалось людям. От всех богинь избавились, женщин разрешалось делать рабынями. Во имя твоего племенного божка нас лишили свободы, и радости, и сексуальности, и это ты повсеместно превозносишь.

– Сейчас тебе действительно стоит поостеречься, – сказала Мариана фон Берлиц.

Но Анна еще не остыла:

– Ты мне угрожаешь, не так ли? Пришла моя очередь, теперь ты собираешься избавиться от меня, следующей богомерзкой шлюхи из низов общества, которая должна исчезнуть из твоего поля зрения?

Карин Беллхорн открыла дверь курилки, быстро вышла к ним с мобильником в руке.

– Я только хотела попросить вас впредь не ссориться, – сказала она.

Анна закинула сумку на плечо и покинула редакцию, не произнеся ни слова.

Анника опустила ноги на пол. Она отправила статью по электронной почте, собрала свои вещи, надела куртку.

– Вечерняя команда должна добавить сведения о том, что дал допрос неонацистки, – сказала она Спикену, замедлив шаг на пути к выходу. – Попроси их проверить у дежурного криминальной полиции, не случилось ли чего-то важного в расследовании за вечер, в случае чего звони на мобильный…

– Почему ты не отвечаешь по своему телефону? – строго спросил Торе Бранд, когда она проходила мимо его стойки.

– Потому что я стою здесь, – ответила Анника. – В чем дело?

– К тебе посетитель, – сообщил охранник и показал в сторону диванов.

Прошло несколько секунд, прежде чем Анника узнала его.

– Себастьян Фоллин, – сказала она. – Что я могу для тебя сделать?

Менеджер торопливо поднялся, пристроил на нос очки, протянул руку. Анника коснулась ее нерешительно, помня неприятное ощущение, оставшееся после рукопожатия у дворца.

– Так приятно, так приятно, – промямлил он. – Я хотел бы перекинуться с тобой несколькими словами.

– Я вообще-то собиралась уходить, – буркнула Анника, высвобождая свою руку.