Прах и пепел

Сталин показал стране, как он собирается воевать.

Командующего Западным фронтом Павлова, того самого, которому Сталин за два дня до войны запретил занять полевые укрепления на границе, расстреляли вместе с его штабом. Расстреляли десятки генералов, командиров частей и соединений. Было объявлено, что «впредь за самовольный отход виновные командиры будут караться расстрелом… Сдающихся в плен командиров считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственных пособий и помощи… Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск… В каждом полку создать команды охотников для взрыва и сжигания населенных пунктов. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов представлять к правительственной награде».

Однако, несмотря на устрашающие сталинские приказы, немцы за три недели продвинулись на 500-600 километров, Советский Союз потерял почти один миллион убитыми и ранеными, столько же попало в плен, 16 июля пал Смоленск. Путь на Москву был открыт. Гитлер объявил всему миру, что Красная Армия разгромлена, в ближайшие дни война закончится полной победой германского оружия.

Рано объявил. Красная Армия оказалась не разгромленной, она отстаивала каждую пядь земли. Смоленска германская армия достигла изнуренной. Ударные танковые корпуса пришлось отвести на отдых и заменить их пехотными частями. Впервые за все годы войны немецкие войска перешли к вынужденной обороне.

Германское военное командование рассматривало остановку в Смоленске как временную. Впереди осень, распутица, надо быстрее переходить в наступление и нанести удар по Москве. Это решит исход войны. Однако Гитлеру победы виделись на северо-западе и на юге. Взять Ленинград, соединиться с финнами, взять Киев, ободрить южных союзников: Румынию, Венгрию, Италию, захватить Украину, Донбасс, создать трамплин для прыжка на Кавказ, оставить Советский Союз без хлеба, угля и нефти. В конце июля Гитлер приказал готовить наступление на Киев. Таким образом, он дал русским два месяца для подготовки обороны Москвы.

29 июля Жуков отправился на доклад к Сталину.

Ставка размещалась теперь на улице Кирова, в доме, из которого во время воздушной тревоги можно было быстро перебраться на станцию метро «Кировская», превращенную в бомбоубежище: ее закрыли для пассажиров, отгородили от вагонной колеи и разделили на несколько помещений, одно из них — для товарища Сталина.

Жуков был бы рад воздушной тревоге — в бомбоубежище Сталин бывал сговорчивее. Но в тот час немцы не бомбили Москву, Сталин стоял возле окна в своем кабинете, за столом, как обычно, сидели Молотов, Маленков и Берия, что Жуков отметил с досадой — один на один Сталин тоже становился сговорчивее. Но эта троица всегда торчала в его кабинете.

Жуков доложил обстановку. Наступление немцев на Киев может иметь катастрофические последствия: войска Юго-Западного фронта будут окружены. Сталин медленно прохаживался по кабинету, иногда подходил к столу, разглядывал карту, потом сел перед ней.

— Что вы предлагаете?

— Надо немедленно оставить правый берег Днепра и организовать оборону на левом берегу.

Сталин поднял тяжелый взгляд на Жукова:

— А как же Киев?

— Киев придется оставить.

Сталин встал, резко отодвинул кресло, прошелся по комнате, снова сел, взял в руку карандаш.

— Продолжайте доклад.

Жуков показал на карте точку недалеко от Москвы.

— Ельнинский выступ немцы позднее могут использовать для наступления на Москву. Надо организовать контрудар для ликвидации этого выступа.

Сталин бросил карандаш на стол.

— Какие там еще контрудары, что за чепуха?!

Он помолчал и вдруг неожиданно визгливо закричал:

— Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

— Товарищ Сталин… — Голос Жукова прерывался. — Если вы считаете, что я способен молоть чепуху, тогда мне здесь делать нечего… Тогда, товарищ Сталин… Я прошу освободить меня от должности начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы…

Сталин отвернулся.

— Вы так ставите вопрос?! Ничего, можем и без вас обойтись. Идите! Я вас вызову, когда надо будет. Забирайте свои бумажки!

И отбросил от себя лежащую на столе карту.

Жуков вышел. Сталин снова начал прохаживаться по кабинету.

Первым нарушил молчание Молотов.

— Никаких вариантов, никаких предложений, сдать Киев, и все!.. Возмутительно!

— Хрущев и Кирпонос подбили, — сказал Берия, — хотят окопаться на левом берегу, так им будет легче.

Сталин нажал кнопку звонка. Вошел дежурный генерал, Сталин продиктовал телеграмму:

— «Киев. Хрущеву. Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, вас всех постигнет жестокая кара, как трусов и изменников».

Сталин подписал телеграмму.

— Сейчас же отправьте.