Прах и пепел

— Далеко вы замахнулись… Черт-те где, западнее Дона. Надо ближе к Сталинграду, ну хотя бы вдоль восточного берега Дона.

— Это невозможно, — возразил Жуков, — немецкие танки из-под Сталинграда повернут на запад и парируют наши удары.

— А хватит у нас сил для такой большой операции?

— Сейчас нет, — сказал Василевский, — но к ноябрю операцию можно обеспечить достаточными силами и хорошо ее подготовить.

Сталин кинул карандаш на карту.

— А до ноября немцы овладеют Сталинградом и двинутся на Саратов?!

— Войска Паулюса изнурены и не в состоянии овладеть городом, — ответил Жуков. — Конечно, и наши потери огромны, но в ближайшие дни мы бросим в город новые резервы и отстоим Сталинград.

Опять, как и накануне, вошел Поскребышев, доложил, что из Сталинграда звонит Еременко.

Сталин поднял трубку, выслушал, сказал одно слово: «Хорошо», — положил трубку, посмотрел на Жукова, потом на Василевского, затем опять на Жукова.

— Вы говорите: «Противник измотан». А вот Еременко докладывает, что немцы подтягивают к городу танковые части, завтра следует ждать нового удара. Сейчас же вылетайте оба в Сталинград, его надо отстоять во что бы то ни стало и чего бы это ни стоило.

Василевский свернул карту, нерешительно спросил:

— А как быть с нашим планом?

— Мы еще вернемся к нему, времени хватит, — нетерпеливо ответил Сталин, — отправляйтесь на аэродром. Через час вы должны вылететь.

В развалинах Сталинграда продолжались ожесточенные бои. Но немцы вперед не продвигались. Советские войска продолжали отбиваться с прежним упорством.

Жуков между тем изучал обстановку в районе Серафимовича и Клетской, уточнял с командующими армиями план контрнаступления, тем же занимался Василевский на левом фланге. Сталин иногда вызывал их в Москву, вникал в подробности, начинал осознавать грандиозность замысла, советовался с Шапошниковым, раскладывал на столе карту, сидел над ней, задумавшись. Во время гражданской войны он пробыл в Царицыне не один месяц, руководил обороной, посылал в Москву и Петроград эшелоны с зерном. Вот почему и переименовали Царицын, назвав в ЕГО честь Сталинградом. И Надя была с ним. Но потом в поездки не брал. Простудилась там. Молоденькая была, дурочка, все Некрасова вспоминала: «Выдь на Волгу, чей стон раздается…» Там, на Волге, на берегу, и простудилась.

Сейчас ОН не мог узнать в Сталинграде ни одной улицы, снимки ЕМУ показывали, хронику крутили: сплошь развалины, стеклянная крошка, погнутые трамвайные рельсы… То ли в «Правде», то ли в «Красной звезде» прочитал: в центре среди развалин стоит четырехэтажный дом. Единственный уцелел. Трое разведчиков во главе с сержантом отбили его у немцев. Забыл фамилию сержанта. Простая русская фамилия, то ли на «Л», то ли на «П». Спросил у Шапошникова. Тот смешался, тоже забыл. Через час доложил по телефону: фамилия — Павлов. К Павлову пробрались еще двадцать солдат, заняли круговую оборону, минировали подступы, подземными ходами сообщений соединили с огневыми точками и превратили в опорный пункт обороны. Держатся до сих пор.

— Широко оповестите об этом в печати и по радио. Пусть народ знает, как сражаются его сыновья, — приказал Сталин.

Вот так ОН приказал, а то, что солдаты так сражаются в городе Сталина, журналисты сами добавят.

Сталин положил трубку, глаза снова опустились к карте, к красным стрелам, устремленным с севера и юга к Калачу. Он уверовал в успех операции и, по своему обыкновению, начал всех торопить. Создавались новые фронты, формировались новые армии, перебрасывались стрелковые дивизии и танковые бригады, усиливались воздушные армии. Наконец окончательный вариант плана был подписан Жуковым и Василевским, наверху Сталин начертал: «Утверждаю».

— Товарищ Сталин! — обратился к нему тут же Жуков. — Надо немедленно начать отвлекающее наступление возле Москвы, в районе Вязьмы и Ржева, чтобы предотвратить переброску немецких войск в помощь Паулюсу.

— Хорошо, — сказал Сталин, — подумаем… — Он внимательно посмотрел на Жукова. — Подумаем… Это, кажется, правильная мысль… Подумаем… А пока вылетайте обратно, проверьте готовность к наступлению.

16 ноября Жуков сообщил, что все готово, наступление намечено на утро 19 ноября.

Жуков опять прилетел в Москву. Его доклад был уверенный и оптимистичный: армии готовы к наступлению, успех операции не вызывает сомнений.

— Ну что ж, — сказал Сталин, — хорошо, очень хорошо. Поздравляю. А когда операция закончится успешно, поздравим еще раз.

— Благодарю вас, товарищ Сталин!

Сталин пристально смотрел на него…

— Товарищ Жуков! Прошлый раз вы говорили об отвлекающем ударе в районах Ржева и Вязьмы.

— Да, это необходимо.

Сталин поднялся, принес с соседнего стола карту, положил ее перед Жуковым.

— Вот, генштабисты разработали план, посмотрите.

Сталин медленно прохаживался по комнате, дожидался, пока Жуков проглядит план.

— Идея правильная, — сказал наконец Жуков. — Детали нужно проработать.

— Видите, мы здесь тоже не сидели сложа руки, — усмехнулся Сталин, — а как вы думаете, товарищ Жуков, кому можно поручить эту операцию?