Прах и пепел

– Хорошо, – согласился Тим.

Если не считать тот инцидент в умывалке, то вёл себя Дим очень хорошо. Если и дрался с кем из ровесников, то ни синяков, ни порванной одежды. Его не обижали, и он никого не обижал. Не то что весной, когда любые контакты Дима с соседскими мальчишками сразу переходили в драку. Врагов много, а Дим один. И слабенький. Ему и доставалось. Поселились тогда в Цветном, так Дима избили за то, что белый. А в белом квартале Дима били за отца-негра. А здесь… Нет, здесь всё нормально.

Дим торопливо допил свой чай и встал из-за стола.

– Пап, я побегу, а то перехватит ещё кто, жди тогда до вечера.

– Беги, – кивнул Тим.

Он, правда, хотел поинтересоваться, кого это боится упустить Дим, но сын уже исчез, и Тим, собирая посуду, сразу выкинул это из головы. Мало ли приятелей у Дима. Меняются фантиками, шишками, болтиками, играют в какие-то свои, неизвестные Тиму, игры… Психолог, побеседовав с Димом, вызвала его из коридора – со всеми родителями так – и отправив Дима гулять, сказала, что уровень развития Дима соответствует возрасту, реакции адекватные, пережитый стресс не вызвал реактивного состояния… Женщина в белом халате, не скрывавшем военной формы с майорскими знаками различия, говорила по-английски и внимательно смотрела на него, явно проверяя уже его реакцию. Он кивал, не столько понимая, сколько догадываясь. Потом пошли рекомендации: не ограничивать контакты с другими детьми, по возможности – она остановилась, подбирая слова – по возможности учить, развивать. Скажем, рисовать, лепить, книжки с картинками рассматривать. Всё это есть в игровой комнате. Он кивал. Да, конечно, он всё понимает, и про игровую знает, но разве Дима в ней удержишь… Это самому там с ним рядом сидеть. Она понимающе улыбнулась.

– Пожалуйста, когда устроитесь стационарно, позаботьтесь об этом, – и по-русски: – У вас очень хороший мальчик.

И он невольно расплылся в улыбке. И у него самого тоже всё с психологом прошло благополучно. А тестирование… картинки, таблицы, тесты… И ни одного страшного вопроса пока не было. Если и дальше будет не хуже… Тим составил грязную посуду на транспортёр у стены и поспешил к выходу. Уже вторая смена подваливает.

Выскочив из столовой, Дим огляделся и, на бегу натягивая и застёгивая пальто, побежал к корпусу, который все называли «лечебным бараком» или лазаретом. Ага, успел. Пока ещё все едят, он найдёт ту тётю-майора и поговорит с ней. Так-то они с Катькой всё решили, но вот есть одна закавыка…

За спиной сержанта из комендантской роты Дим проскользнул в дверь и побежал в знакомый кабинет. Осторожно тронул дверь. Она поддалась, и Дим решительно, но не резко приоткрыл её.

Лидия Ночкина сидела за своим столом, разбирая и готовя к приёму опросные листы, когда её отвлёк звук открывающейся двери. Кто это? До приёма ещё… И удивлённо подняла брови, увидев круглую лукавую мордашку. Дмитрий Чернов? Да, это он. Что-то случилось?

– Здрасьте, – весело поздоровался Дим и неожиданно для самого себя выпалил по-английски: – Смею ли я просить леди уделить мне немного благосклонного внимания?

– Здравствуй, Дима, – так же весело ответила по-русски Ночкина. – Как ты красиво сказал. Конечно уделю. Заходи.

Дим зашёл, расстегнул пальто. В тот раз пальто оставалось у отца в коридоре, а куда его сегодня девать? И Дим решил не раздеваться.

– Положи на стул, – сказала Ночкина.

Дим кивнул, снял и положил пальто на стул у двери и сел к столу, где сидел и в прошлый раз.

– У меня вот что, – деловито начал Дим, не дожидаясь вопросов. – Вот мертвяки когда приходят? Когда они обижаются на что или как? – мертвяка он называл по-английски.

Такого вопроса Ночкина никак не ожидала. Она, конечно, знала о суевериях, бытующих среди бывших рабов, слышала и о мертвяках, но впервые её спросили об этом.

– Даже не знаю, что тебе сказать, Дима, – растерянно ответила Ночкина. – А…а папа что говорит?

– Он про мертвяков говорить не любит, – вздохнул Дим. – А мне знать надо.

– Зачем?

– Ну… ну, кому нужно, чтоб мертвяки ходили? Я не боюсь, конечно, а другие? Катька, вон, боится. И вот я думаю… Вот если человека сжечь, ну, сгорит он, это ж навсегда уже, да?

– Да, – медленно кивнула Ночкина. – Это навсегда, навечно.

– Ну вот. Так если она там, ну, где все с Горелого Поля, а я себе другую… мамку найду, она ж не обидится? Не придёт мертвяком?

– Нет, Дима, – уже всё поняв, серьёзно ответила Ночкина. – Если тебе будет хорошо, мама будет только рада.

– Правда? – обрадовался Дим и стал сползать со стула. – Ну, я тогда побежал. Спасибо большое.

– Пожалуйста, Дима. Будут ещё вопросы, – улыбнулась Ночкина, – заходи. Да, а папа знает?

– Про новую мамку? – уточнил Дим. – Не, я, когда всё улажу, тогда и скажу. Полдела не показывают. Да и спрашивал я его. Ну, про мамку. Он не помнит её, – Дим уже взял своё пальто, но вернулся к столу. – Он ничего не помнит. Ни мамки, ни бабы, ни дома. Но это ж ничего?

– Ничего, – согласилась Ночкина. – Но ты скажи отцу. Пусть он… завтра зайдёт ко мне. Тоже вот так, с утра.

– Ага, скажу. До свидания.