Прах к праху

– Какая чушь, – заявила я, однако не потому, что так думала, а потому, что в этом человеке было нечто необъяснимо пугающее. Ах ты, бедолага, подумалось мне, ведь никто тебя не любит – ни за деньги, ни за так. И едва эта мысль пришла мне в голову, мне захотелось найти ей подтверждение. Я спросила: – Ну так что, перепихнемся? А твой приятель может посмотреть за лишних пять фунтов.

Он наклонил голову набок.

–Где?

Попался, подумала я и сказала:

– Место называется Саутерли на Глостер-роуд. Комната шестьдесят девять.

– Подходяще.

Я улыбнулась.

– Так как?

Он выпрямился. Пес тяжело поднялся.

– Я бы не отказался поесть. Мы с Тостом как раз собирались это сделать. Он посетил Выставочный центр, устал и проголодался. И немножко не в духе.

– Так значит, это все же был конкурс уродливых собак. Готова поспорить, он выиграл.

– В каком-то смысле, да. – Под его взглядом я собрала свои пакеты, и только тогда Крис заговорил: – Ну хорошо. Идем. Я расскажу тебе о своей уродливой собаке.

Ну и зрелище мы собой являли: пес на трех лапах и с кровавыми ранами на голове, молодой коммунист – борец за свободу, худой как жердь, в драных джинсах и в бандане, и шлюха в красном платье из спандекса, черных туфлях на пятидюймовых каблуках и с серебряным колечком в ноздре.

В тот момент я думала, что направляюсь на интересное состязание. Пока мы стояли у кирпичной уличной стойки китайской закусочной, где купили еду навынос, парень не выказывал особой готовности покувыркаться со мной, но я решила, что постепенно раскочегарю его, если правильно разыграю свои карты. Так обычно и бывает. Поэтому мы съели блинчики и выпили по две чашки зеленого чая. Пса покормили мясным рагу с грибами. Разговаривали мы, как люди, которые не знают, насколько можно доверять собеседнику и сколько сказать – откуда ты? кто твои родители? где учился? и из университета ушел? забавно все это, правда? Я слушала вполуха, потому что ждала: он вот-вот скажет мне, чего хочет и сколько за это заплатит. Рассчитываясь за еду, он вытащил приличную пачку банкнот, поэтому я прикинула, что можно раскрутить его монет на сорок. Когда же по прошествии часа мы все еще находились на стадии болтовни, я наконец спросила:

– Слушай, что будем делать?

– Извини? – переспросил он. Я положила руку ему на бедро.

– Рукой? Минет? Сунул-вынул? Спереди или сзади? Чего ты хочешь?

– Ничего, – сказал он.

– Ничего?

– Извини.

Лицо у меня вспыхнуло, позвоночник закаменел.

– Ты хочешь сказать, что последние полтора часа я провела, дожидаясь, пока ты…

– Мы поели. Я так тебе и сказал – не откажусь поесть.

– К черту! Ничего такого ты не говорил! Ты спросил где, и я сказала: Саутерли на Глостер-роуд, комната шестьдесят девять. И ты сказал…

– Что хочу есть. Что я голоден. И Тост тоже.

– Да пошел твой Тост! Я бы заработала тридцать фунтов.

– Тридцать фунтов? Он лишь столько тебе платит? И что же ты за эти деньги делаешь? И как чувствуешь себя, когда все заканчивается?

– А тебе какое дело? Червяк недоделанный. Давай деньги или я сейчас такое тут устрою!

Он посмотрел на прохожих и, видимо, прикинул реальность моей угрозы.

– Хорошо, – сказал он. – Но тебе придется потрудиться.

– Я так и сказала, не забыл?

Он кивнул.

– Сказала. Пошли тогда.

– Куда мы идем?

– Ко мне.

Я остановилась.

– Не получится. Или в Саутерли или никуда.

– Ты хочешь свои деньги?

– Ты хочешь свой секс?

Мы стояли в тупике на Уэст-Кромвелл-роуд, мимо нас проносился вечерний транспорт, пробирались пешеходы. От вони выхлопных газов в желудке заворочались жирные блинчики.

– Послушай, в Малой Венеции меня ждут животные, которых я должен покормить, – сказал он.

– Такие же, как этот? – Я носком туфли указала на Тоста.

– Не бойся. Я тебя не обижу.

– Как будто ты можешь.

– Никто ничего не знает, не так ли? – Он двинулся вперед, бросив мне через плечо: – Если хочешь получить свои деньги, можешь пойти со мной или подраться со мной на улице. Выбор за тобой.

– Значит, я не животное? И у меня есть выбор? Он весело улыбнулся.

– Ты умнее, чем кажешься на первый взгляд.

И я пошла. Какого черта, думала я. Арчи все равно не придет, а поскольку я никогда толком по Малой Венеции не гуляла, ничего страшного не случится, если я познакомлюсь с ней поближе.

Крис шел впереди. Он ни разу не оглянулся, чтобы убедиться, что я иду следом. Он разговаривал с псом, который в холке доходил ему до бедра. Он поглаживал его по голове и уговаривал бежать:

– Ну, Тост, чувствуешь? Не пройдет и месяца, как ты станешь настоящей гончей. Тебе же это нравится, а?

Когда мы добрались до канала, стемнело. Мы перешли по мосту и спустились на пешеходную дорожку, проложенную вдоль берега.

– Так ты живешь на барже? – спросила я.

– Да. Она не совсем достроена, но мы над этим работаем, – ответил Крис.

Я остановилась.

– Мы? – С групповухой я завязала в прошлом году. Она не стоила получаемых денег. – Я не говорила, что согласна не только с тобой, – заявила я.

– Не только со мной? – переспросил он. – Ой, извини. Я имел в виду животных.

– Животных.

– Да. Мы. Животные и я. Совсем чокнутый, решила я.

– Они тебе что, строить помогают?