Прах на ветру

– Почти в домашней атмосфере. Кафе «Васильки» знаете? Это наше любимое место. Поужинали и поехали по домам, – Виктория бросила взгляд на Екатерину, будто спрашивая, все ли она правильно сказала. Девушка убедительно кивала головой.

– Как-то уж совсем по-домашнему, – с грустью сказал Беляк, – нам под пятьдесят, но мы гораздо веселее отдыхаем! В прошлом году на мой день рождения мы с Александром Петровичем…

Виноградов бросил на друга уничтожающий взгляд.

– … в общем, весело было, – закашлялся Беляк. – Подскажите, как давно вы работаете у Мазалевского?

– Около года, мы с Катей устроились почти одновременно. Мне знакомые сказали, что есть вакансия. Я и до этого работала в строительной компании, поэтому опыт работы в этой области у меня есть, – Виктория складывала вещи в сумку, стараясь не сталкиваться взглядом с Виноградовым.

Полковник чувствовал это, поэтому продолжал сканировать собеседницу.

– Екатерина, вы работаете в одном отделе с Викторией?

– Да, менеджером, – до этого момента девушка молчала.

– Может, вы знаете, кто мог желать зла вашему начальнику? А может, слышали или видели что-нибудь подозрительное в день убийства?

– Ничего необычного не было, все шло по плану. Я видела Мазалевского с утра на совещании, а потом еще и вечером, около пяти.

– В каком настроении он был? Может, был подавлен или зол?

– На удивление, в хорошем. Вечером даже смеялся, – в голосе Виктории читалось злорадство. – Хорошее настроение у шефа – большая редкость, он улыбается и сюсюкает очень редко. Женский пол не в счет…

– Насколько мы знаем, это его слабость, – добавила Екатерина, – другими словами – старый бабник.

– Откуда такая информация? – заинтересованно спросил полковник.

– Об этом все знают. Я, конечно, свечку не держала, но о его похождениях все говорят, – сказала Виктория. – Я не удивлюсь, что из-за этого его жена в больнице лежала, а потом и вообще… – она сделала паузу, – сердце не выдержало.

Полковник изменился в лице, багровый румянец тенью лег на его лицо. Он вспомнил вчерашнее письмо Беляка с характеристикой Мазалевского. Чувство отвращения нахлынуло с новой силой.

– Вы думаете, жена знала о его похождениях? – спросил он.

– Я уверена, – выпалила Екатерина. – Насколько я знаю, он даже не скрывал этого. Не скрывал даже от нее.

– Да уж, – вздохнул Сергей Васильевич, – вот это перебор. Девушки, а на работе в последнее время у вас были конфликты? Мазалевский унижал кого-нибудь прилюдно?

– Конфликты происходили каждый день, – сказала Виктория, она заметно оживилась, когда разговор приобрел доверительную форму. – Правда, только с одной стороны. С шефом никто в спор не вступал, это бесполезно. Он сам всегда затевал разборки, копался в чужом белье, а потом выбрасывал все наружу. Но в лицо человеку никогда не говорил правду, только за спиной, при других коллегах.

– Нетрадиционные подходы к управлению коллективом, – Виноградов что-то помечал у себя в блокноте:

Унижение

Лицемерие

Слабохарактерность

Завуалированная диктатура

Сексуальная расторможенность

Склонность к алкоголизму

– Как он относился к алкоголю? – спросил полковник.

– Положительно. Пил практически каждый день, – сказала Виктория. – Мешал все подряд: виски, водку, коньяк, в общем, все, что было на столе. У него от такого количества спиртного сносило голову! Он был непредсказуем.

Полковник снова взял ручку и сделал еще одну пометку в записной книжке:

Алкоголизм – первые сигналы белой горячки.

«Ужас, – подумал полковник, – в совокупности всех качеств и привычек этого человека, это был настоящий моральный урод».

Виноградов никогда не вешал на людей ярлыки, придерживаясь того мнения, что все мы немного гнилые, немного святые. Но ввязавшись в это расследование, Александр Петрович осознал, что он разочарован. Разочарован не в жизни, а в человеческой натуре. За свои пятьдесят с хвостиком он встречал слишком много мерзавцев и убедил себя верить исключительно в лучшее в человеке. Но Мазалевский перечеркнул все, став для Виноградова напоминанием, до какой степени может опуститься человек.

Еще немного поговорив с девушками, товарищи покинули кафетерий. Несколько минут они безмолвно шагали по проспекту, разглядывая новую рельефную тротуарную плитку. Беляк первым нарушил тишину:

– Мерзкий типок нам попался. У меня настолько смешанные чувства, что я не знаю, кого мне больше винить: убийцу или жертву? На моем веку такое впервые.

– Аналогичные чувства, – тихим голосом сказал полковник. – Как тебе девушки? Не в том смысле, что ты подумал.

Беляк улыбнулся:

– По-моему, нормальные, правда, с днем рождением они меня удивили!

– А у тебя вообще мозги есть рассказывать, что мы делали на твой день рождения? Какой позор! Я думал, еще слово и я ударю тебя!

– По-моему, весело было!

– А по-моему, стыдно! – покраснел полковник.

– Ладно, забыли! А ты тоже, Петросян! Что за чушь ты нес в начале? Я спас город от котов-убийц! – размахивая руками, сказал Беляк. – Идиот!