Прах земной [СИ]

– Ничего, просто… когда я – скажем так – спал, то постоянно слышал как кто-то пел. К нему родственники не приходили? – не смотря на показное равнодушие, Ричу отчего-то было важно знать ответ. Вот честно – сердцем чувствовала!

– Нет, вроде, никаких родственников или знакомых… только священник приходил. Геннадий Андреевич говорил, что Владиславу, мужчине тому, резко стало плохо, и он попросил позвать священника для исповеди. А тот сразу приехать не смог, до больницы добрался только через пять часов. И после того, как он причастил Владислава, тот сразу умер. Представляешь? Будто пять часов только его приезда и ждал***, – пересказала я Ричу, так поразивший меня случай.

– Угу, как специально, – пробормотал мужчина, почесав затылок.

– Кстати, а что врачи про твои когти говорят?

– То же, что и Мифьен раньше.

– Просят сдаться на опыты? – натянуто улыбнулась я, погладив его по щеке, вдоль шрама, и коснувшись повязки, закрывавшей больной глаз. Хотя… нечего там было уже закрывать.

Где-то через сорок-сорок пять минут вернулся Геннадий Андреевич и выгнал меня из палаты, сказав, что Ричу нужен отдых. Неприкасаемый наоборот говорил остаться, но я и сама видела, как его порой клонило в сон, а оттого быстро попрощалась и ушла. Напоследок заглянула к Лёше, но тот уже спал без задних ног.

Оставалось только надеяться, что проспавшись, они не полезут снова друг к другу выяснять отношения, а то от этих двоих всякого можно ожидать. Их не волнует, что столько людей заботится и переживает за них. Куда там господам неприкасаемым думать об этом! У них месть на уме, холодное и огнестрельное оружие, пытки…

Вечером, я снова пришла в больницу и сразу решила зайти к Лёше. Он сидел на кровати, подложив под спину штуки три подушки, и смотрел что-то на планшете.

– Привет, – поприветствовал меня он, отсалютовав "механической" рукой.

– Джен и Крис принесли? – кивнула я на планшет.

– Ага, контрабандой.

– Почему контрабандой?

– А мне к электронике нельзя прикасаться, из-за того что клешня не до конца настроена…

Парень ещё не договорил, а я уже вырвала планшет из его рук и отбежала подальше, чтобы он не смог до меня дотянуться.

– Если врачи сказали, что вредно, значит, вредно. Не вреди себе ещё больше.

– Да куда уже больше, – буркнул зло Лёша, но злость эта была направлена не на меня, а на того, кто сейчас мирно спал за стенкой в соседней палате.

– Лёш, а вы с Ричем… вы же не будете теперь драться? – помолчав немного, я задала другу тот же вопрос, что и Ричарду недавно.

– Хм, – загадочно хмыкнул парень. – А этот – ты поняла кто – что говорит?

– Что не только от него всё зависит.

– Нда? Ловко он ответственность на других перекладывает. Хотя это черта всех белых… Ладно, раз так, я его тоже трогать не буду, – на миг изменившись в лице, серьёзно пообещал друг.

– Правда? А чего это ты так легко согласился?

– Есть причины, – Лёша помахал перед моим носом железной рукой.

И тогда мне вспомнилась клятва, которую он давал своему отцу: Если я потеряю правую руку, то исправлюсь.

Неужели он думает сдержать слово?

Рич говорил, что Лёша абсолютно без тормозов, что он жесток и обещания исполняет лишь в тех случаях, когда ему самому это нужно… но мне хочется верить в лучшее.

– Спасибо, Лёш!

И жизнь вернулась почти в привычное русло. Крис каждый день возил меня в больницу, а потом обратно домой в лес. Я ещё немного побаивалась, что Рич и "Царь" снова полезут меряться силами, но вскоре и от этого страха удалось избавиться.

Кое-какие тёрки у них в последствие, конечно, были, но, к счастью, до рукоприкладства и метания ножей дела не доходили.

Я часто созванивалась с Мифьеном, один раз даже звонила Ане, поздравив её с Днём рождения и передав привет Мише. Лёша решил на неопределённое время остаться в Антарске. Каждую неделю он навещал меня, не обращая внимания на недовольное рычание Рича. Вот только, что ему понадобилось в городе, друг так и не сказал, но то, что в сводках новостей не появлялось сообщений о серийном маньяке, лично меня очень радовало…

Я так легко об этом говорю, хотя, по правде, сама до сих пор боюсь включать новостные каналы и читать газеты, чтобы не увидеть там чего-нибудь страшного.

А однажды Рич огорошил меня, сказав, что хочет покреститься.

– Точно? – на всякий случай переспросила я, гадая, что послужило толчком для такого желания.

– Да.

– А ты, случайно, не из-за того, что с твоим соседом по палате случилось, хочешь покреститься?

– И из-за этого тоже, – ответил он мне тогда, помявшись для приличия и объяснив. – Когда я лежал под капельницами, у меня была очень высокая температура, за сорок. А после того, как палату обрызгал водой священник, она буквально на глазах стала спадать, это даже Геннадий подтвердил.

– Хм. Ну, а об имени ты подумал? Ричардом в православной церкви, по-моему, не крестят.

– Тогда Илья.

Илья? Не под этим ли именем он мне цветы и чучела птиц когда-то дарил?

– Чего ты так привязался к этому имени?

– Меня так Роберт в детстве называл, – улыбнулся мужчина, хитро на меня посмотрев.