Практическая антропология

Обычай таких вот концертов и коллективного звукоизвлечения существует не только у нас, но и у других обезьян. Этолог называет этот обезьяний обычай пошумелками. Обезьяны собираются вместе и начинают стучать палками по пустотелым стволам, угукать, раскачиваться. У нас это превратилось в театр, концерты и совместные праздники, когда гости, подвыпив, начинают перекрестно и громко что-то говорят друг другу, при этом друг друга плохо слыша и скверно понимая из-за шума и алкоголя. Но понимания тут и не нужно: это не логический, а чисто эмоциональный обмен с трансляцией и передачей эмоций.

Чтобы словить эмоцию, люди ходят в театры и на концерты, где и получают коллективно свой эмоциональный заряд. В одиночестве перед телевизором такой эмоции не получишь, поскольку коллективность обеспечивает эмоциональное заражение, действуя в качестве взаимоусилителя, этаким контуром положительной обратной связи.

А уж попеть вместе любят не только приматы, но и собаки, кошки. Волчий совместный вой вы, наверное, не слышали, а вот хор кошек, сидящих неподалеку друг от друга, – наверняка. Одна особь начинает, вторая подхватывает, третья на гитарке бренчит…

Кстати, этологами, изучающими обезьян, было замечено, что к пошумелкам более склонны подрастающие особи, находящиеся в промежуточном положении между детьми и взрослыми, – подростки. И наш вид среди прочих обезьян ничем не выделяется. Именно подростки склонны сбиваться в шумные компании, слушать очень громкую музыку, ритмично дергаться под нее. Такие подростковые банды с преобладанием самцов часто бывают агрессивными из-за самцового тестостерона, который активно начинает вырабатываться как раз в подростковом возрасте.

Чувствуя эту природную агрессивность подростковых банд и групп, взрослые на темной дорожке предпочитают обходить их стороной, а в светлом социальном пространстве стараются подростковой самости противостоять, подавить. Отсюда вечная борьба взрослых со стилягами, рок-музыкой, длинными волосами, брюками-клеш или, напротив, брюками-дудочками и т. д. Дело в том, что в обезьяньем мире молодежные банды представляют собой определенную опасность для взрослых. Они уже не дети, им пора выходить в самостоятельную жизнь. Где их никто не ждет. И где все места уже заняты. Вокруг них уже не прежняя любовная родительская опека, а настоящая взрослая конкуренция – за еду и самок! У подростков же сил и опыта еще мало, а еды и самок уже хочется. Что делать? Сбиваться в стаи, компенсируя качество количеством.

Такие молодежные агрессивные стаи порой уходят в большой мир – искать себе новые ареалы и завоевывать новые пространства и самок. Когда обезьяны научатся говорить, у их молодых вожаков появятся произносимые имена – Атилла, Чингисхан…

Вообще же подростковые группы есть всего лишь частный случай иных животных объединений. Этологи называют такие объединения клубами – по аналогии, видимо, с клубами английских джентльменов. Аналогия точная, но обратная – на самом деле и английские клубы, и всякого рода мальчишники, и сходки деревенских баб, где они поют и прядут, и байкерские покатушки есть прямое следствие нашей животной природы. В животном мире существуют внутривидовые сборища зверюшек одного статуса – половозрелых самцов, самочек, подростков. Они собираются в одном месте и… ничего не делают. Просто общаются. Если это птицы, то они устраивают переклички; если обезьяны, ищутся в шерсти друг друга; если кошки – поют на крышах или просто тихо сидят вместе.

Так что, собираясь в клуб или на концерт, вспомните животные корни своего поступка. Равно как и, поедая какой-нибудь дорогой сыр с запахом тухлецы, задумайтесь, что заставляет вас делать это. Ведь в природе нормальный зверь тухлое есть не будет, если он не специализируется на падали. Понюхает и отойдет, поняв, что испортилось. Но в том-то и дело, что мы потомки падальщиков! Был в нашей видовой биографии такой неприглядный эпизод, вызванный нашей слабостью и несоответствием условий обитания на равнине той телесной конструкции, которая изначально затачивалась для обитания в древесных кронах. Нужно было выживать, и приходилось жрать все. Отбор научил наших предков преодолевать природное отвращение перед тухлым, которое явно сигнализировало о себе нехорошим запахом. Если б не это закрепившееся преодоление, сегодня в нашем рационе не было бы эскимосского копальхема, дуриана, сыра рокфор и исландской протухшей акулы. Кстати, этот отбор на небрезгливых позже еще сыграет свою положительную роль, о которой вы узнаете в конце книги.

Быть потомком падальщиков неприятно, что и говорить. Но был в истории нашего вида эпизод и похуже – каннибализм.