Практическая фейрилогия (СИ)

— Ириан! — крикнула я, но он был уже рядом (когда только успел?).

Правда, вытаскивать меня не спешил. Прыгнув на кочку, откуда можно было меня достать, он упер руки в бока и протянул насмешливо:

— Ты никак уже пьяна. Когда только успела, всегда же на виду была?

— На виду? Я всегда была позади, потому что не могла за тобой угнаться! Тьфу… — отплевываясь от зловонной жижи, фыркнула я, и протянула ему руку, чтобы вытащил.

— Что ж не сказала? Я бы тебя на руки взял, тогда бы и догонять не пришлось. Или тебе не понравилось у меня на руках? — ехидно уточнил он.

— Не понравилось!

— Тогда приятного погружения.

С этими словами эта несносная ско… то есть сидхе, собрался перепрыгнуть с кочки на землю.

— Ириан! Я сняла с тебя проклятье! — напомнила я на всякий случай, и задрала подбородок — жижа была уже у самого рта, а ноги стало овивать что-то теплое и скользкое.

— Ириан! — уже истерически крикнула я, и рыжий смилостивился. Протянув руку, он сунул ее в жижу, нащупал мою руку и вытащил меня без труда, вместе с шевелящимися водорослями на ногах. Водоросли, оказавшись вне родного болота, растерялись, ослабили хватку и соскользнули обратно в трясину.

Сидхе закинул меня к себе на плечо и прыгнул с кочки на берег. Там, похлопав меня по попе, он со смехом сказал:

— Вот в таком виде люди мне нравятся.

Подхватив бочонок, он продолжил путь. Я так и осталась болтаться на его плече, и такую позицию никак нельзя было назвать удобной или хотя бы приличной — перед самым моим лицом оказались его ягодицы, пусть и прикрытые плащом густой шевелюры. Упираясь руками в его спину, я попросила:

— Возьми… меня…

— Что-что? — он аж остановился.

— … нормально возьми, — попыталась объяснить я.

— Взять тебя нормально? Я правильно расслышал?

— На руки возьми!

— Может, ты иное имела в виду? — усмехнулся он, и снова хлопнул меня по попе. — Мы можем приятно провести время. Только сначала отмойся.

— Нет! Опусти меня!

— Уверена? Ты неуклюжая, а тут повсюду обманки. Второй раз из трясины вытаскивать не буду.

— О, Богиня!

— Зачем тебе богиня, если бог рядом?

— Хватит издеваться! Я всего лишь человек, голодный, усталый и грязный, среди недружественных неблагих, и…

— Недружественных? После снятия проклятья я к тебе очень даже дружественно настроен.

— У меня сейчас нервы сдадут!

— Ла-а-адно, человек, — рассмеялся он и, опустив меня аккуратно, взял за руку. — Так пойдем. Устроит?

— Нет, — обиженно, как маленькая девочка, ответила я, и показала на свои ступни. — Туфли в болоте остались.

Моя нижняя губа задрожала, и я сама вся, в целом задрожала, и рыжий со вздохом сказал:

— Придется все-таки нести тебя на руках.

— Не издевайся, — тихо и серьезно попросила я. — У меня ужасный день.

Не знаю, о чем подумал рыжий, но на руки он меня взял очень аккуратно. Неужели пожалел?

Грязь на мне постепенно подсыхала и отваливалась кусками. Рыжий делал вид, что не замечает этого, как и изысканных ароматов болота, которые от меня исходили. Мы все дальше уходили от топей, и пейзаж менялся, но смотреть, по сути, было не на что. Это не благие земли, здесь красоты не найдешь. Деревья, кусты, меркнущий свет… Ириан смело шагнул в густые заросли и, расступившись перед ним, пропустили нас к озеру, светящему ровным голубым цветом.

А я ошиблась! Все-таки здесь есть, на что посмотреть.

Рыжий уверенно подошел к самому берегу и опустил меня. Заметив, как примята трава у берега, и какой яркой она кажется, я покрепче схватилась за руку сидхе.

— Что такое? Маленький фейриолог чего-то боится? — поинтересовался Ириан.

— Келпи, водяные духи, — сказала я. — Они обитают здесь, верно?

— Верно. Но сегодня ночью они празднуют Самайн и носятся по лесу. Не волнуйся, их приближение не останется незаметным. Они ржут, как кони, — пошутил сидхе, и сам же рассмеялся своей шутке.

— Очень смешно! — фыркнула я, и отметила, как изменилось поведение рыжего. Напыщенность и высокомерие никуда не делись, но угрюмость сменилась на почти детское озорство и добродушие. Если бы я могла без тошноты смотреть на него, то, наверное, и в выражении его лица заметила бы большие перемены.

Он снова стал самим собой — сидхе. Но почему же тогда возится со мной? Почему не вернется к своим, не отпразднует с ними эту ночь, ставшую для него такой удачной? Только я хотела спросить об этом, как он опустил бочонок и, велев мне стеречь его, стал раздеваться.

Я поспешно отвернулась, пока не случилось непоправимого, и на всякий случай даже глаза закрыла. Судя по тому, какие звуки раздавались, Ириан не столько снимал одежду, сколько срывал, и при этом напевал себе под нос что-то незатейливое.

Плюх! В воду он вошел шумно, подняв брызги. На меня попало тоже, и я, вздрогнув, открыла глаза. Искушение развернуться, чтобы поглазеть на нагого бога было сильным, но меня до сих пор слегка мутит. Чтобы отвлечься от мыслей об обнаженной сидхейской натуре, я стала думать о своем неожиданном инициировании в друиды.