Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

Само существование «цветных революций» как единого политико-исторического процесса — большой вопрос. Введение этого понятия было в свое время (выразимся в терминах, понятных руководству Министерства обороны) значительным успехом американской внешнеполитической пропаганды. При ближайшем рассмотрении происходящего в каждой отдельной стране Ближнего Востока и постсоветского пространства выясняется, что события эти вызывались внутренними причинами и шли по индивидуальной траектории, проложенной, в свою очередь, состоянием общества, зрелостью его институтов, уровнем экономического развития и демографической структурой. Уж если руководство наше не может мыслить вне конспирологических сюжетов, предложим такой: есть большое подозрение, не является ли фантом «цветных революций» новой СОИ — воображаемой угрозой, в борьбе с которой противник должен надорваться насмерть, только чтобы потом обнаружить, что все межзвездные ракеты были картонными, а все сообщения о них — поддельными.

Универсальная подозрительность плоха не тем, что рисует конспирологу слишком пессимистическую картину мира, а тем, что отвлекает его на борьбу с соседями, облучающими радиацией через розетку, от очень реальной трещины, расползающейся по его собственной несущей стене. Понятно, что проповедовать борьбу с воображаемыми оранжевыми революционерами куда проще и безопаснее, чем выявлять и обезвреживать сети вербовщиков ИГИЛ, которые, судя по всему, небезуспешно действуют в студенческой среде. Любая бюрократическая структура хочет искать не там, где пропало, а под фонарем, где светло, и ловить не тех, кто опасен, а тех, кто не сопротивляется. По той же причине ФСКН преследует не драгдилеров, а кондитеров и онкологов: настоящих наркоторговцев, как и настоящих экстремистов, ловить опасно и хлопотно, и можно ненароком подорвать собственную же кормовую базу.

Тем не менее экстремисты (как и драгдилеры) существуют в реальности и представляют значительную общественную опасность. Плохи они не тем, что проводят чью-то враждебную волю, а тем, что организуют теракты, убивают людей и распространяют в социуме атмосферу тотального одичания.

Борьба с экстремизмом — забота всех государств мира, и политической наукой тема активно изучается. Единого рецепта решения проблемы раз и навсегда, разумеется, не существует: как и в борьбе с преступностью в целом, какая-то часть социума всегда будет поглощена криминальной средой, но здоровое общество в состоянии эти потери пережить и компенсировать. Соответственно, противодействие экстремизму в политической системе сводится к двум направлениям: предотвращению радикализации политическими методами и наказанию за совершенные преступления методами пенитенциарными.

Все, что мы знаем о политических группах, говорит, что, будучи изолированы от легального политического процесса, они склонны радикализироваться (McCauley, C. Moskalenko, S. Friction: How Radicalization Happens to Them and Us. 2009, исследования International Centre for the Study of Radicalisation, King’s Colleage http://icsr.info). Закрытая группа неизбежно становится сектой: сперва от нее отпадают умеренные, одновременно лидер окружает себя наиболее отчаянными сторонниками, затем члены группы перестают считать закон обязательным для себя, потому что он их не защищает и не отражает их интересы. Тот, кто чувствует себя изгоем, неизбежно через какое-то время приходит к выводу, что закон ему не писан — это общее правило для всех. Поэтому лекарство от экстремизма — то, что в педагогике называется инклюзией: включение, или интеграция, в открытую политическую систему.

Радикализация происходит там, где отсутствуют инструменты легального политического участия. Поэтому лучшая профилактика массовых беспорядков — развитая свободная публичная политическая жизнь: открытые выборы всех уровней, разнообразные СМИ, свободная деятельность общественных организаций, реализуемое право граждан собираться мирно, без оружия. Лекарство от революций (уж если мы считаем нужным бороться с революциями) — включение всех политически активных сил в законный и ненасильственный политический процесс. Те немногие (а их будет не много — люди редко добровольно выбирают жизнь вне закона), кто продолжает политическую борьбу уголовными способами, нейтрализуются стандартными полицейскими методами — тут тоже никакой особой науки не нужно.