Практическая работа по обитателям болота

Мы сидели в креслах у распахнутого окна, за которым медленно занимался рассвет. Я смотрела на парк. Деревья утопали в утреннем тумане, светлый горизонт понемногу расцветал желтым и розовым, обещая скорое пришествие солнца на небосклон.

– Да? – после долгой паузы отозвался друг.

– Спасибо.

Я подалась вперед, положила руки на подоконник и опустила на сомкнутые ладони голову.

– За то, что втравил в очередные неприятности?

– За динамику, – хмыкнула я, с иронией посмотрев на шута. – А неприятности… неотъемлемая часть нашей жизни. И это везет, когда они такие. Бывают проблемы похуже.

– Какие, например?

– Безденежье, Лель. Держу пари, что ты с этим незнаком. Болезни близких. Когда ты ничего не можешь сделать и воешь от бессилия. Это хуже, чем легкие травмы, полученные в процессе развлечений.

Он только неопределенно покачал головой.

– Мама?

– Мама, – кивнула я и, запустив руку в волосы, проговорила: – Я… не знаю. Я люблю Феликса, но сейчас во мне словно заноза, которая шевелится всякий раз, когда я его вижу. Отрезвляет болью… напоминает. Как я могу безоглядно верить человеку, который стер все, что мне было важно, ради собственного комфорта?

Лель протянул мне руку, и я, миг помедлив, все же вложила в нее ладонь. Ее тотчас ободряюще сжали и отпустили.

– Я рад, что ты про это заговорила. Давно пора. Юлька… ты снова забываешь про то, что Кик – не простой мальчик из твоего мира. Он… кукловод и манипулятор. Правая рука Гудвина, его Тень. Да, он эгоист.

– Ты правда думаешь, что сейчас меня утешил? И что, услышав все это, я должна тотчас сказать: «Ну да, конечно!» – и простить его?

– Нет. Я просто объясняю.

– Лель, видишь ли… с Минавель он обращался совсем иначе! Там на первом месте была она!

– Так вот что тебя задевает. Юля, Мина – первая любовь. И в то время сам Феликс был молод и… мягок.

Я скептически посмотрела на друга, давая ему понять, что утешитель из него… откровенно не очень.

– Юля, я могу тебе посоветовать только быть по-женски мудрой. Как ива – прогибаться, но не ломаться. Выпрямляться так, чтобы он сам получил хлесткий удар. Кик прекрасно понимает, что действие равно противодействию. И он не хочет тебя потерять.

Я нервно переплела пальцы, с силой вжимая ногти в кожу. Так-то оно так… но на словах все легко, а пойди переиграй кикимора на деле.

Лель бросил взгляд на буйство красок на небосклоне и сказал, что ему скоро на работу, а мне надо отдохнуть. Шут поднялся и гибко потянулся всем телом. Подошел ко мне и наклонился, опираясь руками о подоконник. Я замерла, глядя в синие глаза, которые казались почти черными из-за полумрака. Лельер склонился еще ближе и замер, касаясь губами моей щеки.

– Ты сильная, хорошая и умная девочка. У тебя все будет хорошо. Веришь?

– Верю, – вздрогнула я от его горячего дыхания на коже и еще одного поцелуя в висок.

Сердце уже подумывало о том, чтобы обвалиться в живот, а то и в пятки от этой нечаянной, но волнующей близости. Но шут выпрямился, потрепал меня по волосам и вышел из комнаты.

А я сидела, прижав ладони к красным горячим щекам, и пыталась выровнять сбившееся дыхание. Что же делается-то?.. Юлька, это же Лель. Лель! Нельзя, Юлька, слышишь? О нем даже мимолетно думать как о мужчине нельзя!

Глава 10

Коридоры больничного крыла Кален-Зара

Лельер Хинсар отошел от палаты Юли на десяток метров и зло ударил кулаком по стене.

– Идиот, – со спокойной злостью констатировал шут. – И в данном случае это даже не комплимент.

Он прищелкнул пальцами, подавив желание совершенно по-мальчишески врезать костяшками по стене уже до боли, до крови. Отрезвить себя.

М-да… почему-то Лельеру очень везло на такие ситуации. Когда сидишь и помогаешь девушке, которая нравится, разобраться в отношениях с другим мужчиной. Это еще куда ни шло. Ситуация-то классическая, называется «друг-евнух-плакательная жилетка». Но надо хотя бы до конца соответствовать выбранной роли, а не срываться в конце. Прекрасно ведь знал, какое действие оказывает эта подавляющая поза, такие прикосновения.

Привычка потакать своим желаниям в этот раз сыграла с шутом злую шутку. Хотя бы потому, что сердце после этого неспокойно скорее у него, чем у Юлии.

– Так, хватит. Как мальчишка, ей-богу.

Он ускорил шаг, на ходу меняя иллюзию, и вскоре по Кален-Зару энергично шел Мастер Хин. Встреченные в такой ранний час работники резиденции с глубокими поклонами уступали дорогу главному дознавателю сектора. Он стремительно спустился на первый этаж и через пять минут достиг главного корпуса. Мастера ждали подвалы. И в этот раз даже не по прямому рабочему профилю.

Гудвин сидел в своем кабинете и разбирал бумаги.

Поднял глаза на вошедшего и, поправив очки, протянул:

– Стучаться так и не научился.

– Могу выйти, постучать, зайти, поклониться согласно этикету, перечислить все твои титулы, выразить счастье от встречи и лицезрения вашего величества, пространно заметить, что сегодня дивное утро, и уже потом перейти к делу. Спустя полчаса. Надо?