Практические советы Порфирия Иванова

Наступали зимы, морозные, со снежными заносами. Невзирая на холод, он всегда приходил гулять на нашу улицу, которая считалась центральной и называлась Слободой. Здесь было людно, а Паршек жил на окраине, метрах в четырехстах. Приходил он всегда легко одетый. Мы же были одеты в теплые кожухи, теплые самодельные свитера.

— Не замерз? — спрашивали у него.

— Нет, не холодно, — отвечает.

Наши матери обычно покрикивали на нас: „Одевайтесь потеплее — не будьте, как Паршек!“

В 12 лет Паршек пошел работать батраком к пану, а в 15 лет начал трудиться на шахте неподалеку от станции Щетово»..

«Мы трудились не покладая рук: иногда работали по 20 часов в сутки. Шахтер знал только шахту да казарму, не было никаких развлечений».

Паршек вырос. Высокий, статный, голубоглазый; парень был признанным заводатором и зачинщиком различных проказ. Никому не уступал в кулачных боях. И девушку присмотрел себе, но родители Аленки не пожелали выдать дочь за бедняка, семья любимой была зажиточной.

В 1917 году Порфирия призвали служить в армию. О своем солдатском житье-бытье Учитель оставил прекрасные воспоминания непосредственного свидетеля и участника тех событий, чем они и интересны.

«Во время возглавления Временного правительства Керенским меня избрали в Солдатский комитет депутатов, хотя в политике я не разбирался и всеми силами старался попасть на фронт. И вот в одну из темных ночей повел нас наш ротный командир, прапорщик, на передовую линию для постройки проволочного заграждения. Чтобы не слышно было шороха, нас прикрывала артиллерия. Проходили мы по селу, где сидели секреты. Ночь была темная, только ракеты своим светом освещали окрестность. Конечно, вояки из нас были известно какие: чуть что загремит — мы не знаем куда деваться. Видя такое положение дел, наш ротный увел нас обратно в тыл. Это было наше первое знакомство с позициями.

На второй день, еще не успели мы как следует выспаться, как весь наш третий батальон поднимают в ружье со своими вещами. Подготовку и сборы мы проводили днем, а ночью заняли свою позицию в резервах во второй линии фронта. В одном из любознательных мест, расположился наш взвод. Я ожидал утра: что же будет дальше. Только начало светать, еще солнышко хорошо не раскрыло свое пламя, как немец стал нас обстреливать. Но снаряды не долетали до нас, до наших окопов. В основном он бил по правой стороне, где солдаты мало слушали своего взводного который кричал без конца: „Пожалейте сами себя!“ А нам, как небывалым в таких делах, хотелось все видеть, все знать. Но война не считалась с нашим братом. Мне особенно хотелось увидеть немца, хотя и было страшновато, но он был похитрее нас и прежде, чем показаться нам, направлял свою технику. Врагу хотелось разбить наш тыл, и он всячески старался сделать это, часто засылая шпионов, но наши части свободно их ловили. И вдруг по всему фронту пошел разговор, что немцы готовят крупное наступление. Об этом мы узнали от шпиона, которого задержали и который все рассказал. Мы, молодые, неопытные солдаты, слушали старых бывалых солдат, которые просили нас не вылезать из окопов, чтобы враг не нащупал нас и не послал сюда снаряды. В такое время, когда сидишь в окопе и видишь только одно небо над своей головой, невольно вспоминаешь дом, родных и всех знакомых. Я написал письмо домой родным, в котором рассказывал, как мне хочется украсить наградами свою грудь и что немец готовит наступление. Он был задержан на реке Збруч нашими гвардейскими войсками, и это заставило его готовиться к другим маневрам. Он стал перебрасывать свои войска на Двинский фронт, чтобы создать панику на Петроградском направлении. Генералы старой армии чувствовали неприятность, особенно генерал Корнилов, которому было поручено командовать фронтом Двинского направления.